Меня на митинге не будет. Мы с Михаилом и Александром будем в Екатеринбурге проводить новогодние корпоративы, аж два дня подряд – 23-го и 24-го. Можете меня подвергать обструкции сколько хотите – я считаю – если уплочено, то надо работать, потому что люди ждут.
Один только раз на моей памяти я отказалась идти на работу – когда нас с Тосей в срочном порядке завалили в Филатовскую, ей два с половиной было. И то за меня Михаил оттрубил, да, вот так у нас все удобно в семье устроено.
Ну, а если бы были в Москве – то пошли бы обязательно, да я бы и помогла с удовольствием в проведении и организации – опыта хватает.
Но и в Ебурге мы не будем в стороне – 23-го эфир на местном «Эхе», а 24-го – все-таки пойдем на митинг. Всех приглашаю, кто там рядом будет.
И не бойтесь вы, ради бога.
Они же тоже боятся. Боятся нас и не хотят с нами связываться – как ярко продемонстрировал Вэ Вэ в своей прямой линии. Не хотят нас даже замечать.
Как говорила Фаина Георгиевна, когда с ней не здоровались, – ну, пока здесь никого нет, пойду-ка я посру.
А мы вдруг устали от того, что на нас это делают.
Мы хотим, чтобы нас хотя бы заметили – я молчу, что нам еще отмываться, между прочим. Ну, ладно, не мы – ну, я. Не буду за всех тут расписываться. Я очень хочу, чтобы меня заметили. Чтобы со мной поговорили, чтобы спросили, а как я живу вообще? Может, мне надо чего? Нравится мне, не нравится все, что происходит?
Вот на меня плевали давно и ни о чем не спрашивали, а потом 24-го сентября плюнули уже так, что я аж пошатнулась и реально подумала, да они что там, сука, издеваются?
Нет, у меня и раньше такие мысли были, но я все-таки руссо типико: терплю до последнего. И приучили меня к этому даже не они, а до них еще приучили – к этой презумпции вечной виновности. Виновности в том, что меня надо лечить, учить моих детей, содержать меня в старости, предоставлять мне жилье, строить для меня дороги, все это мне надо – иначе я умру. А им бы и легче – меньше народу – меньше проблем.
Ничего не напоминает?
Ну, это я к тому, что давно это с нами делают.
Но я при этом никакой на фиг не революционер. Я просто хочу, чтобы меня заметили. И поговорили, как с равным человеком. И для этого я иду на митинг, а не для того, чтобы свергнуть проклятую вертикаль.
Я не умею свергать и не хочу становиться политиком.
Я хочу быть спокойной матерью и веселой телеведущей. И я уверена, что это возможно. Но не в Нашей, не в Единой, не в Справедливой и не в Другой России.
А в моей России.
В такой, немножечко другой стране.