Политика не там, где единицы и десятки тысяч – политика там, где миллионы. И те единицы, которые не понимают, чего от них ждут миллионы, из политики выпадают. Сначала могут верить их респектабельности, обещаниям, близости к власти, напыщенности, но потом отторгают. И они уходят. Именно это сейчас и происходит с «Единой Россией».
Ей не верит все большее число людей. Не являясь партией по существу, она слишком долго игнорировала ожидания общества, декларируя свое мнимое служение ему. И теперь она тонет в общественном скепсисе, давно лишившись какого-либо морального авторитета.
Но суть партии, как института – именно агрегация и артикуляция ожиданий общества. Партия не может существовать навязывая себя обществу. И не может существовать радии служения власти – тогда это не партия, а клиентура власти.
Те в «Единой России», кто попал в нее из реальной партийной среды, осознают это первыми. Те, кто пришел из той или иной сферы реальной жизни – чуть позже, но не намного. Разница между первыми и вторыми, прежде всего, в том, что первые думают об электоральных перспективах политического проекта. Вторые – об интересах той среды, из которой они пришли в партию и в политику. Те же, кто пришел в партию, чтобы исполнять распоряжения власти, не осознают это очень долго.
Но и первые, и вторые понимают, что спасти структуру можно только сделав ее реальной партией и повернув в сторону реальных интересов общества. Третьи этого так и не осознают, поскольку живут в пространстве, описанном в культовым фильме «Доживем до понедельника», как «У-2»: «Угадать и Угодить».
Но и вторые, и особенно первые десять лет существования этой квазипартии проигрывали третьим, потому что власти нужны были именно те, кто готов ее обслуживать.
Начинающийся в «Единой России» спор между Андреем Исаевым и Олегом Морозовым с одной стороны, и Владимиром Плигиным с другой – это именно спор между первыми и вторыми. Исаев пришел в «ЕР» (пусть и через известное предательство своих прежних сторонников и своих прежних идей) побывав ранее в анархистах, а затем в партии Лужкова, занимавшей в целом социал-демократические позиции. Морозов пришел из «Всей России» Шаймиева, а ранее возглавлял стоявшую на левоцентристских позициях депутатскую группу «Регионы России». И оба резонно говорят о том, что перспективы «Единой России» могут быть связаны только с последовательной левой позицией: они чувствуют этот запрос и этот электорат.
Плигин пришел в политику и в «ЕР» в 2003 году из сугубо коммерческой сферы: с 1992 года он был управляющим партнером юридической фирмы ЮСТ, с конца 1990-х годов – судья Международного коммерческого арбитражного суда в северной столице. В 2003 году вошел в состав совета директоров «Авиастар-СП» как представитель одного из акционеров ФГУП «Госинкор».
То есть Плигин выражает интересы крупного бизнеса и его клиентуры. Он честно отстаивает превращение «ЕР» в последовательно правую партию. Исаева и Морозова волнует электоральная перспективность партии. Плигина – выражение его классовых интересов.
Ясно, почему «ЕР» пытается искать поддержку в левом секторе: ведь уже очевидно, что явное большинство граждан страны так или иначе ориентировано на левые ценности. И это не некая историческая «зашоренность» или «рудименты советского сознания». Судя по опросам социологов, порядка 70 % граждан страны работают по найму, 3-4 % занимаются коммерцией без использования чужой рабочей силы, 1 % – нанимает чужую рабочую силы. Остальные живут на те или иные пособия, в первую очередь, пенсионные. Поэтому объективно в обществе доминирует интерес работников наемного труда, строго говоря – пролетариата.
В условиях доминирования левых ориентаций и запросов перспективна может быть только левая партия. Более того, правая партия сможет выживать и отстаивать свои представления лишь в том случае, если самая правая из левых партий согласится в чем-то ее поддерживать.
Но власть и руководство «Единой России», если и согласятся назвать ее левой, никогда не позволят сделать ее таковой. И потому, что не хотят проводить левую политику. И потому, что тогда «ЕР» окажется зависима от левых избирателей, а не от правой власти, и рано или поздно выйдет из под контроля этой власти.
Собственно говоря, «ЕР» сегодня набирает свои голоса только за счет того, что владеет частью левого поля. В реальности же она проводит правую политику и поэтому обречена на умирание.
В этом смысле показательным стало голосование в Госдуме по проекту закона о национализации неэффективных предприятий, одобренному даже профильным комитетом нижней палаты. Проголосовав против «ЕР» продемонстрировала, что не может быть партией левых настроений общества. Более того, по сути она оказалась партией неэффективных собственников: ведь закон касался только таковых.
Левое пространство в России имеет три больших сегмента: социал-демократический, социалистический и коммунистический. И реальная политическая борьба здесь возможна именно как конкуренция между соответствующими левыми партиями. Подобно политической жизни Португалии, где друг друга у власти попеременно сменяют социалистическая и социал-демократическая партии.
Но это возможно, если речь идет о партиях способных отвечать своему левому самоназванию. Между тем, КПРФ сегодня абсолютно далека от коммунистического партийного качества. Если «Единая Россия» и назовется социал-демократической партией, она будет таковой не больше, чем КПРФ – коммунистической.
Потому что быть социал-демократической партией – это значит выдвигать и принимать соответствующие законы. Это значит защищать права работников от посягательств предпринимателей. Это значит ставить законодательные ограничения на пути коммерческого произвола бизнеса. Это значит не допускать нового этапа приватизации и принимать законы, направленные на национализацию крупных предприятий. Это значит ограничивать рынок государственным регулированием. Это значит ставить человека труда во главу общественной значимости.
Это значит ввести запрет на деятельность организаций бизнеса без профсоюзов. Это значит установить студенческие стипендии на уровне не ниже прожиточного минимума, а пенсии – на уровне не ниже двух третей от уровня зарплаты в последние два года перед выходом на пенсию.
Это значит отменить ЕГЭ. Это значит ввести уголовный запрет на пропаганду идей увеличения пенсионного возраста и любых форм социал-дарвинизма. Это значит ужесточить уголовную ответственность за экономические преступления. Это значит ввести формирование правительства большинством депутатов парламента. Это значит поставить местную администрацию под контроль органов самоуправления. И многое другое.
Назвать себя можно как угодно. Вот только ждать от «Единой России» реальной левой политики бессмысленно.