«Этот вынужденный шаг белорусских властей стал следствием скоординированного международного давления, и поэтому это освобождение не стоит рассматривать как повод для его ослабления».
Так встретила Международная наблюдательная миссия освобождение двух политзаключенных из 18-ти: Андрея Санникова и Дмитрия Бондаренко.
Это событие стало поводом освежить события полуторалетней давности, названных «кровавым воскресеньем». Именно МНМ инициировала международное расследование событий 19 декабря и применение в отношении Минска «московского механизма».
Доклад спецдокладчика КМК по событиям 19 декабря Нила Джармана существует, выводы сделаны, однако никаких последствий это расследование не имело. Почему? Кто может заставить Лукашенко соблюдать права человека в Беларуси? Почему российские граждане имеют больше прав в Грузии, с которой Россия находится в состоянии войны, чем в союзнической Беларуси? Эти вопросы мы задали российским экспертам.
В гостях у «Белорусского партизана» — представитель Международной наблюдательной миссии, эксперт Московской Хельсинской группы по вопросам взаимодействия с ОБСЕ Дмитрий МАКАРОВ и эксперт Комитета международного контроля за ситуацией с правами человека, бывший сотрудник Секретариата Европейского суда по правам человека кандидат юридических наук Сергей ГОЛУБОК.
Белорусскому режиму нужен «минский механизм»
— ОБСЕ изучало события 19 декабря 2010 года, запустив в отношении Минска «московский механизм». Что показало изучение президентской кампании с точки зрения прав человека?
Дмитрий Макаров: Оценки событиям 19 декабря 2010 года давал спецдокладчик, назначенный Комитетом международного контроля. Это первая оценка, которая оперирует не политическими соображениями, а именно правовыми стандартами. Непосредственно эту работу проводила группа экспертов во главе с Нилом Джарманом, который одновременно является главой группы экспертов ОБСЕ по свободе собраний. В данной ситуации он давал оценку событиям, которые происходили в Минске 19 декабря 2010 года.
«Московский механизм» смотрел на ситуацию шире – оценивал не только события 19 декабря, а в целом подходил к тому, как Беларусь относится к своим обязательствам в сфере прав человека в рамках ОБСЕ. Многие организации – участники Комитета имели отношение к запуску «московского механизма». Но мы не питали никаких иллюзий по поводу эффективности этого механизма и в целом структуры ОБСЕ, потому что, откровенно говоря, сам этот организм достаточно слаб и невнятен. Нам показалось, что многие государства восприняли наше обращение как некую возможность сказать, что они что-то сделали, при этом ничего не делая.
Но важен не сам доклад, а то, что государства-участники ОБСЕ и ОБСЕ в целом будет делать дальше? А вот что дальше будут делать – для меня остается загадкой. Назначили докладчика, французского профессора, предложили Беларуси назначить докладчика – Минск отказался. Иностранного докладчика в Беларусь не пустили, но доклад вышел, его презентовали. И все – о нем сейчас практически не вспоминают. И как раз это нам кажется неправильным. Раз уж заявили, что применяете «московский механизм» к этой ситуации – будьте добры, обеспечьте его реализацию, выполнение рекомендаций. Иллюзий мы не питали, а сейчас испытываем разочарование, по крайней мере, лично я воспринимаю эту ситуацию как очередную демонстрацию непоследовательности целого ряда государств – участников ОБСЕ и реального нежелания менять эту ситуацию.
— Почему так происходит? Ведь Европа по поводу и без повода заявляет: права человека – главная ценность…
Дмитрий Макаров: Можно долго рассуждать о кризисе системы защиты прав человека в мире, о геополитических соображениях, об экономических факторах. Но мы живем в мире, который очень сильно изменился. «Московский механизм рождался в реалиях начала 1990-ых, когда разваливался Советский Союз, и важно было понимать, что творится в закрытых странах типа Туркменистана – именно в отношении этой страны он и был запущен в 93-м году. Запускать его в отношении Беларуси спустя 19 лет, не внося в него никаких новшеств и не собираясь ничего делать с этим впоследствии, мне кажется, это в целом демонстрирует кризис международных институтов.
Наши требования: если это лучшее, что у вас есть, — либо признайте собственное бессилие и самораспускайтесь, либо придумайте что-либо другое. Если нужна помощь гражданского общества – давайте рассуждать. Но делать вид, что все нормально, — это неправильно.
Сергей Голубок: Я не так хорошо знаю ОБСЕ, но в моем понимании ОБСЕ изначально строилось по принципу доброй воли. «Мы все идем вместе, если кто-то с нами хочет идти – мы протянем ему руку, но если не хочет – мы ничего не сделаем». Поэтому нужно смотреть на другие международные организации, в частности – ООН. Раньше был специальный докладчик по правам человека ООН по Беларуси; сейчас, учитывая информацию о состоянии прав человека в Беларуси, возникает идея воссоздать этот институт. Эту идею поддерживают многие в Беларуси. Было бы интересно, если спецдокладчиком ООН по правам человека в Беларуси назначался представитель государства из постсоветской зоны, пускай будет россиянин или казах, а не обязательно француз. Само по себе наличие спецдокладчика-россиянина сделало бы невозможным отказ Беларуси с ним сотрудничать — вряд ли Россия позволила бы своего собственного гражданина унижать или на него давить.
Учитывая беспомощность ОБСЕ (нельзя винить в этом ОБСЕ: нельзя винить улитку в том, что она медлительная), поэтому нужно апеллировать к другим международным институтам. Лично я думаю, спецдокладчик по правам человека ООН в Беларуси – хорошая идея. Она востребована в Беларуси, и должна быть поддержана гражданским обществом.
Дмитрий Макаров: Да. Но, несмотря на всю беспомощность, ОБСЕ очень важный институт, и прежде всего тем, что он объединяет Восток и Запад, постсоветское пространство – с одной стороны, Евросоюз, США, Канада – с другой. Это реальное общеправовое пространство, которое должно быть…
Сергей Голубок: ОБСЕ высказалось устами профессора Деко. Другое дело, у ОБСЕ нет реальных механизмов воплотить в жизнь собственные выводы и рекомендации. Поэтому работа ОБСЕ должна быть поддержана иными институтами.
Дмитрий Макаров: Об этом мы и говорим: хватит уже мусолить «московский механизм», давайте искать другой! Мы предлагали литовскому председательству в ОБСЕ: назначьте своего спецпредставителя по Беларуси в рамках своего МИДа. Пусть он даже находиться в посольстве в Минске. Понятно, сейчас уже поезд ушел – Литва уже не председатель в ОБСЕ, она благополучно «сдала» Беляцкого и сдала председательство… Но ведь можно было проявить креативность, придумать неординарные подходы. Пусть бы он работал в посольстве: он имел бы такие полномочия, как Деко, но он имел бы еще и доступ в страну! Не было просто политической воли, что говорит о кризисе идей и новых подходов…
ОБСЕ имеет механизм мягкого принуждения и политического контроля. Если посмотреть с этой точки на Евросоюз и ООН – у них тоже ничего другого нет. В итоге все упирается в добрую волю. Мир после холодной войны четко обозначил: якобы демократия победила, мы принимаем в клуб джентльменов государства, которые сообща, вместе будут улучшать ситуацию. Оказалось, что в «клуб джентльменов» приходят паханы в малиновых пиджаках, которые забрасывают ноги на стол. И как с этим быть – чопорные «английские джентльмены» не очень понимают. При этом паханы нормально себя чувствуют за пределами «клуба джентльменов» и договариваются по всем делам, которые реально волнуют!
«Московский механизм» для белорусского режима явно не подходит. Нужно вырабатывать новый, «минский механизм».
«Состояние прав человека в Беларуси не позволяет инвестировать в страну»
Сергей Голубок: Здесь нужно упомянуть о международных организациях, для которых права человека не являются основным мандатом, но которые все больше об этом задумываются. Я имею в виду Всемирную торговую организацию, Международный валютный фонд, всемирный банк, где решаются серьезные вопросы, где влияние гражданского общества пока незначительно. Именно они обладают такими механизмами, которые могут сделать больше, чем слова. Это направление интересно не то, чтобы для давления, — для перевода разговора за пределы чистого разговора о правах человека, в сферу торговли, финансов, развития, реконструкции.
— Вы считаете, что нынешней белорусской ситуации это оптимальный вариант решения проблемы прав человека?
Сергей Голубок: Да, да. Гражданское общество тоже должно понимать, что нужно внимательно следить за этими организациями. В России, например, гражданские активисты выяснили, что Европейский банк реконструкции и развития финансирует пресловутую дорогу через Химкинский лес. Гражданский протест привел к тому, что ЕБРР пересмотрел свои взгляды на реализацию проекта.
Дмитрий Макаров: Гражданский контроль за инвестициями, финансовой деятельностью межправительственных институтов и, возможно, частных – это стратегическое направление Комитета международного контроля. Хотят вкладывать в страну – пусть вкладывают. Но при этом должны соблюдаться хотя бы минимальные стандарты правосудия, правовых гарантий – это вполне разумное требование. Правозащитников часто обвиняют в идеализме – это же вполне прагматическое требование.
— А существующие в Беларуси стандарты прав человека позволяют ли инвестировать в страну?
Дмитрий Макаров: На мой взгляд – нет. Но это не значит, что этого не происходит. Есть желание по-быстрому заработать на гарантиях главы государства и так далее. Есть два подхода: срубить бабло как можно быстрее, и более стратегический – нам ведь и дальше вместе жить и за последствия придется отвечать вместе. И мне кажется, гражданские организации должны, прежде всего, выступать за второй подход. В отличие от многих политиков – западных и восточных – нас реально интересует, что здесь происходит: здесь наши друзья, наши родственники… И мы вправе требовать и от государства, и от частных структур приверженности минимальным стандартам.
Сергей Голубок: Если раньше мы занимались событиями 19 декабря и последствиями, то сейчас мандат Миссии этим не исчерпывается – нужно смотреть вперед. Мы занимаемся целым рядом фокусных проблем: запрет пыток, право на справедливый суд и будем готовить материалы по Беларуси, которые называли бы вещи своими именами.
Дмитрий Макаров: Но магистральные направления остаются прежними: защита правозащитников, адвокатов, журналистов – тех профессиональных групп, которые должны иметь возможность осуществлять свою деятельность, несмотря ни на что.
«Насколько списки КГБ Беларуси подходят под основания для запрета на выезд – решит российский суд»
Дмитрий Макаров: Первые полгода Миссия беспрерывно работала в Минске. До того, как начались первые «выдворения» (мы до сих пор не понимаем – что это было с точки зрения белорусского права?), внесение в список лиц, чье пребывание на территории Беларуси нежелательно. После того, как этот список стал достаточно большим – на данный момент в него включено 14 человек, непосредственно имеющих отношение к Миссии – мы не можем постоянно находиться здесь. Да и необходимости острой нет – после 19 декабря проходили массовые обыски, допросы, аресты, процессы – и наше постоянное присутствие было важно. Сейчас мы работаем в режиме полевых миссий, выполняем задачи по сбору информации, по анализу ситуации, который потом ляжет в основу аналитических материалов. В этом смысле очень важна роль гражданских организаций – они способны сделать то, на что не способны многие международные институты.
Сергей Голубок: Для того же профессора Деко нужно приглашение, чтобы приехать в Минск. А нам приглашение не нужно – мы можем приехать в Минск на основании нашего паспорта и собрать информацию.
— После отъезда послов Евросоюза Комитет международного контроля остался в Минске единственным внешним наблюдателем. Как Вы оцениваете происходящее в Беларуси?
Дмитрий Макаров: Мы все время находимся в таком положении. Наша Миссия только создавалась – через несколько дней белорусские власти закрыли офис ОБСЕ. С отъездом послов ситуация повторяется. Поэтому важно международное присутствие в Беларуси не только наше, но и других структур – межправительственных и неправительственных.
Мы серьезно озадачились вопросом с «невъездными-невыездными», потому что здесь есть целый ряд проблемных моментов.
Сергей Голубок: На днях президиум Республиканской коллегии адвокатов Беларуси выступил с заявлением по проблеме невъездных в Евросоюз и неожиданно сослался на Всеобщую декларацию прав человека. Нам очень приятно, что документы, на которые мы ссылаемся, оказывается, читают и даже ссылаются. Но дело в том, что Всеобщая декларация прав человека не закрепляет право на въезд в другую страну, хотя право на выезд – и этот документ, и Пакт о гражданских и политических правах – закрепляют. Никто не может быть необоснованно лишен права на выезд из своей страны, а право на въезд касается только въезда на родину.
В ограничениях на выезд есть элемент нарушения прав человека. Они связаны с совершенно надуманными предлогами: люди якобы уклоняются от призыва на военную службу, хотя военкоматы претензий не предъявляют. Это право может быть ограничено только в предусмотренных законом случаях, и, нам кажется, что это очередная форма давления на правозащитников, юристов и журналистов, оппозиционных политиков, направленная на недопущение их реальной деятельности. Это сопровождается реальным нарушением прав человека.
Интересно посмотреть: а кто нарушал это право раньше? Это право нарушал Советский Союз, который не выпускал евреев в эмиграцию, в 1930-ые годы в известной стране, которая находится через границу на Запад, — это экзотический случай нарушения. Следующий раз они право на воздух перекроют… Это серьезная проблема, требующая международного внимания, и мы намерены ей заниматься.
Что касается права въезда в Евросоюз – с точки зрения международного права это право любого государства. «Если ты мне не мил – могу впускать, могу не впускать». Вот только почему они туда так рвутся? Я знаю, один из них дошел до Европейского суда по правам человека в Люксембурге – значит, у них там что-то припрятано. Тогда честно скажите: если у вас там семья – появляется право на семейную жизнь, если у вас там собственность – называйте какая, мы готовы защищать, если она честно заработана. Это попытка использовать правозащитный инструментарий там, где правами человека и не пахнет. Приятно, что говорят этим языком, неприятно, что неправильно его используют.
Сергей Голубок: Пока непонятно – насколько в этом участвует минский партнер по союзному государству – Россия. Посмотрим, как будет развиваться ситуация уже и на российской границе.
Как российский адвокат, могу сказать: с точки зрения российского права есть ограниченный перечень оснований для ограничения права на выезд за границу. Это – уголовное дело, в рамках которого избрана мера пресечения, решение российского суда, например, по делу о неуплату алиментов и некоторые другие основания. Насколько списки КГБ Беларуси подходят под эти основания – решит (рано или поздно) российский суд. У меня есть большие сомнения, что они подходят под эти основания.
Что касается выяснений… Ну а что выяснять? Нужно пробовать просто…
— Это призыв к кому? Кто входит в списки невыездных?
Сергей Голубок: Какой смысл спрашивать у белорусских властей: а вы будете завтра пытать нас? Это обращение ко всем, у кого есть права, — реализовывайте! Если они нарушаются – защищайте! Наши права, например, пока никто не пытался ограничивать. Если будут их нарушать – мы их будем защищать, и готовы помогать другим защищать свои права.
И задумки есть кой-какие.
— Как же защищать в белорусском суде права белорусских невыездных?…
Сергей Голубок: А мы говорили о российском суде. Насчет российского суда тоже нет больших иллюзий, но российские суды способны выносить разные решения. В Санкт-Петербурге была история, когда губернатор Матвиенко решила сделать каток на Дворцовой площади. Оказывается, это был коммерческий проект фирмы, которая делает форму для олимпийской сборной России! Районный суд Санкт-Петербурга признал этот проект незаконным, потому что он нарушает право граждан на доступ к объектам культурного наследия, а именно: к Александровской колонне в центре Дворцовой площади. Замечательный коммерческий проект бывшего губернатора Матвиенко был прекращен судом. Разные решения могут принимать российские суды…
Кроме российских, белорусских национальных судов, есть международные: Комитет по правам человека ООН, а в отношении России – Европейский суд по правам человека. Эти механизмы можно и нужно использовать.
Даже проигранный суд в конечном итоге оказывается выигранным. Мы можем вспомнить дело Дрейфуса, можем вспомнить дело Ходорковского, дело Тимошенко и многие другие. Главное, чтобы это был суд, который общество интересует, за которым общество следит, и чтобы при этом суд соблюдал минимальные процессуальные гарантии: не выгонял журналистов, не затыкал рты защите, не лишал лицензий адвокатов. Если эти процессуальные гарантии соблюдаются, то все всё поймут сами, в конце концов.
— Существует ли механизм, способный заставить Лукашенко соблюдать права человека в Беларуси?
Сергей Голубок: На мой взгляд, это согласованные действия всех соседей. Всех соседей, в том числе и России. Когда в любые переговоры по любым вопросам эти соседи будут включать проблему прав человека. Не только Европейский Союз, но и Россия, и Украина, другие страны поставят условием сотрудничества в любой другой области обеспечение прав человека. И Лукашенко уже показывал, что когда вопрос ставится таким образом – он готов что-то делать.
Дмитрий Макаров: Чтобы соседи выработали такую согласованную позицию, нужно общественное давление. В данном случае это должны быть усилия со стороны российского, украинского гражданского общества, а не только белорусского.
Сергей Голубок: А механизмы придумают! Механизмы на то и механизмы, что их используют. Главное, чтобы была воля государств, а воля государств – производное от воли народов. Надо будет – придумают «минский механизм», специально адаптированный к белорусским реалиям. А для этого нужно, чтобы каждый случай сотрудничества с белорусским режимом подвергался анализу и контролю гражданского общества тех стран, которые сотрудничают с этим режимом. Продали танк, спрашиваем: почему и зачем? В Англии руководитель Лондонской школы экономики вынужден был уйти в отставку, когда выяснилось, что эта школа принимала пожертвования от сына Каддафи. В следующий раз любой десять раз подумает, прежде чем принять. Это маленькие вещи, которые в конечном итоге заставляют режим понять: если так пойдет и дальше, радость жизни для него закончится.
Во многом можно обвинять Запад, с его непоследовательностью, с его ошибками. Но нас, как россиян, прежде всего интересует позиция России. Я вижу перспективы, чтобы позиция России изменилась. Хотя бы в тех случаях, когда российские граждане оказываются пострадавшими от белорусского режима. Нельзя оставлять без реагирования случаи необоснованного применения физической силы ко всем, но к российским гражданам – в первую очередь, с точки зрения российского государства.
— А насколько России интересны права белорусов?
— Никому не интересны.
Сейчас была история с авиавойной, мне кажется, она расставила многие точки над «i». В России привыкли считать – союзное государство, мы в одном пространстве. Не в одном пространстве!
Дмитрий Макаров: Что это за союзное государство, граждане которого могут находиться на одной части, но не могут на другой? Взять Андрея Юрова и других представителей Международной наблюдательной миссии.
Сергей Голубок: Дело Юрова, кстати, продолжается, живет. Надо признать, что белорусская прокуратура признала, что в деле Юрова были нарушения при задержании, что не повлияло на законность самого задержания. Этот вопрос мы так просто не оставим.
А что касается России, то критическая масса разочарований – авиавойна, Юров, пытки – рано или поздно ситуацию изменит. Россия договорилась с либерализацией авиаперевозок с Францией, а с Беларусью, которая якобы является союзной, — война.
Дмитрий Макаров: Россияне рано или поздно должны задаться вопросом: почему на территории даже Грузии, с которой Россия в состоянии войны, российские граждане защищены больше, чем на территории союзного государства? Потому что там они могут обращаться в Европейский суд по правам человека, а здесь – не могут. Почему литовские адвокаты могут практиковать в белорусских судах, а российские – не могут? Что это за Единое экономическое пространство, где товары вроде движутся, а услуги – нет? Я – о юридических услугах. Белорусские адвокаты могут практиковать в России, а российские, казахские в Беларуси – нет?
Сергей Голубок: Властям никогда ничего не интересно, но Россия – это не только власть. В России больше пространства для общественного мнения. И отлично: давайте это пространство использовать, чтобы помогать белорусам. Что мы и делаем.