Владимир Путин после инаугурации, которая пройдет 7 мая в 12.00 в Кремле, еще покажет всем кузькину мать и создаст либеральную партию на смену «Единой России». Впрочем, ближайшие пару лет «жулики и воры» могут спать спокойно. Почему — рассказал Андрей Колесников, автор нескольких книг о Путине и самый известный «кремлевский журналист» России.
— В последнее время с Путиным стали часто спорить. Даже перебивать, чего раньше, кажется, не было. Это симптом?
— Да, это симптом. Но симптом чего, вот вопрос. Является ли это отражением тех настроений, которые продемонстрированы на Болотной площади и на проспекте Сахарова? Обстановка в стране меняется, это очень хорошо. Если участники совещаний начинают в публичной плоскости спорить с Путиным — это здорово, это полезно прежде всего самому Путину. Раньше те же самые люди говорили — как-то даже виновато — что опция такая, спорить с Путиным, есть лишь у Алексея Кудрина. Но Кудрин ушел, и она досталась разным людям.
— Накануне инаугурации Путина многие говорят, что он подустал, что он на последнем дыхании…
— Он всегда примерно в одинаковой форме, и эта форма очень неплохая. Его еще на первомайской демонстрации об этом спрашивали, и он сказал, что надо больше работать. Шутка, конечно. Просто он много спортом занимается — плавание, верховая езда, теперь и хоккей. Да, можно сказать, что он подустал — но лишь в том смысле, что и спортсмен устает после тренировки.
— Речь скорее о кураже, об уверенности в себе.
— Не думаю, что у Путина пропала уверенность в себе. Когда человек говорит на прямой линии «идите ко мне, бандерлоги» — странно предполагать в нем отсутствие уверенности. Нет, в этом смысле он ничем не отличается от того Путина, который начинал военную операцию в Чечне.
— А как вы оцените последние путинские жесты? Публичное распитие пива, например?
— Пойти возглавить демонстрацию на Первое мая — это такая воспитательная мера была: показать между прочим, на всякий случай, что Маршу Миллионов шестого мая на улицах Москвы делать нечего. А пиво в баре после демонстрации — это креатив, призванный показать всю ту же уверенность в своих силах. Нормальный такой политический креатив. Я даже не думаю, что это его личные придумки. Просто есть люди, которые работают над его имиджем с той или иной степенью успеха.
— С приходом Володина и уходом Суркова имидж Путина изменился?
— Трудно сказать. Володин умеет и любит слушать других, а потом на основе этого принимает решения. А Сурков — человек, создающий решения единолично. Но на выходе все равно получается примерно так на так. Оба эффективные менеджеры. Володин справился со своей задачей во время выборов — это касается и митингов на Поклонной горе, которые были собраны при его непосредственном участии. Работа с Народным фронтом тоже успешная — это идея, с которой Володин и пришел к Путину.
— У Народного фронта все окей, а какая судьба ждет «Единую Россию»?
— У меня нет особого оптимизма по поводу «Единой России» — люди будут оттуда уходить. Конечно, на смену им придут какие-то другие люди, но процесс уже пошел, исход из партии не замедлить и не остановить. Да, «Единая Россия» по-прежнему партия власти, у нее большинство в парламенте, ближайшие пять лет не будет никаких проблем с принятием нужных правительству и президенту законов. Но за это время может сформироваться какая-то вторая сила, совершенно новая. Я надеюсь на это. Мощная правая, либеральная партия. А что будет через пять лет с «Единой Россией» на следующих выборах… об этом даже говорить грустно.
— А Путин со своей нелюбовью к конкуренции не прихлопнет эту новую силу?
— Нелюбовь — это слишком сильное для него чувство. Есть некоторый вызов, который он не может не принять. И когда он говорит о бандерлогах — это означает, что он принимает вызов, как когда-то принял вызов по поводу Чечни. Когда он говорил, что надо мочить в сортире, это тоже была лишь демонстрация силы, ответ на вызов. А что касается правой партии — по моим представлениям и Путин, и Медведев этого хотят. Пытались создать партию с участием Прохорова — не сложилось по ряду причин, которые до сих пор не известны не только широкой общественности, но даже узкой. Сошлись несколько роковых случайностей. Но партия будет! И Михаил Прохоров наверняка примет в этом активное участие.
— А разве репутация у Прохорова не испорчена окончательно?
— Испорчена? Когда он вслух называает Суркова кукловодом? Он из этой истории вышел в каком-то смысле победителем. На Западе вопринимается как былинный герой. Да и людям нашим не очень нравится, если им напоминать, что он возглавил прокремлевскую партию. Им больше по сердцу, как он называет Суркова. Людям больше по сердцу история с Куршевелем — это, как ни странно, идет Прохорову в плюс и умножает народную любовь к нему, а любовь уже существует, и масштабная, а не только симпатия этих куршевельских девочек. За первые пять дней, когда Прохоров пришел в партию, туда записались 60 тысяч человек.
— Однако вся российская политика по-прежнему варится в голове у одного человека. Изменится эта ситуация?
— Путин, конечно, очень много советуется со всеми. Но все решения принимает сам. В этом смысле ситуация не изменится — пока он у власти. Ну кто-то же должен брать на себя ответственность? Очевидно, что президенту это не возбраняется.
— Да почему же свет клином на одном человеке сошелся?
— Потому что он соотвествует ожиданиям избирателей. Потому что пока за него голосуют — он и будет тем Путиным, которого все от него ждут. Почему вообще история выбирает одного человека на много лет? Почему некем было заменить Рузвельта? Или других людей? В этом есть химия, не очень понятная, не очень изученная. Лисин, когда работал министром печати, говорил: чтобы народ был спокоен и удовлетворен, надо регулярно несколько раз в неделю по телевизору показывать Путина. Он может ничего не говорить, достаточно картинки, и у людей появляется уверенность в завтрашнем дне. Достаточно картинки, заставки на несколько секунд. Показали — и нормально. Химия! Впрочем, она не действует на тех, кто выходит на Болотную площадь. Но на те 60 с лишним процентов, которые каждый раз голосуют за Путина, — действует.