Пекин — получает основные выгоды.
Москва несет основные издержки по обеспечению безопасности той же Средней Азии в рамках ОДКБ и по противостоянию с Западом за стратегическое влияние. Пекин же, пожиная плоды этой политики России, получает все больше экономических выгод от региона — об этом, в ходе виртуальной дискуссии «Советы Владимиру Путину», на базе проекта «Центральная Евразия», посвященной взаимодействию в рамках ШОС, заявил директор Аналитического центра МГИМО (У) Андрей Казанцев. ИА REGNUM приводит мнение эксперта полностью.
КНР в настоящее время усиливает политику, направленную на формирование зоны свободной торговли (ЗСТ) в рамках ШОС. Однако для России приоритетом должна быть реинтеграция экономик бывших советских республик. Интеграция в рамках ШОС же должна идти намного более медленными темпами в рамках общей политики России по постепенной и частичной переориентации экономики от исключительно европейского направления к связям с регионом АТР как новым глобальным центром экономического роста.
Пока Китай, понимая, что Россия отстает от него в экономическом освоении Средней Азии, политически продолжает признавать за ней неофициальное военно-стратегическое лидерство в регионе. Таким образом, он еще и экономит собственные ресурсы. Как долго это будет продолжаться? Не исключено, что российский евразийский проект, если он пойдет успешно, активизирует КНР на среднеазиатском направлении. Важно отметить в этом плане изменившиеся за последнее десятилетие настроения симпатий среднеазиатских элит. Последние дружно пытаются понравиться Китаю, особенно, когда речь идет о новых китайских вливаниях. В настоящее время китайский компонент в Средней Азии, учитывая растущие возможности КНР, рассматривается правящими элитами как один из ключевых в плане получения внешних инвестиций, кредитов, строительства инфраструктуры, развития торговли, реализации энергетических проектов. Важно отметить, что региональные элиты будут готовы делать это даже в ущерб экономическим и политическим интересам России, если сам Пекин такого обострения противоречий захочет. Важный момент — наличие двух региональных проектов, в которых Россия играет ключевую роль, а Китай в них не участвует: ЕврАзЭС и ОДКБ. Формально представители трех организаций (ШОС, ЕврАзЭС, ОДКБ) говорят о необходимости взаимодействия. Однако в реальности оно очень невелико. Китайские представители не раз высказывались и продолжают высказываться в пользу возможности в будущем, через реализацию китайской ЗСТ, интеграции двух проектов ЕврАзЭС + ШОС. Это неизбежно приведет к созданию «Большой китайской Евразии», резкому уменьшению роли России на данном пространстве, угрозе национальных приоритетов России и стран Средней Азии. Теоретически, с учетом соотношения темпов усиления КНР, все это в перспективе нескольких десятилетий может привести к упразднению СНГ и замене его на некую «китайскую Евразию», хотя, разумеется, пока о таких перспективах не готовы думать даже в Пекине (прежде всего, в силу того, что среднеазиатское направление для Китая не столь уж и важно).
Пока курс на расширение своего влияния в регионе Китай строит очень осмотрительно. Дипломатия КНР стремится тщательно избежать конкуренции с Россией, которую она рассматривает не как соперника, а больше как партнера в деле предупреждения усиления позиций Запада. «Большой» российско-китайский Договор о стратегическом партнерстве 2001 г. косвенно распространяется и на Среднюю Азию. Китай позиционирует себя в Средней Азии пока как государство, которое признает российские приоритеты в данном регионе, не пытается подменить или выдавить РФ. Однако (де-факто) экономически КНР (по объемам инвестиций, числу реализованных инфраструктурных и энергетических проектов за последние 15 лет) серьезно обошла Россию и даже серьезно «ужимает» остающиеся в регионе российские экономические интересы.
Нарастает определенное российско-китайское энергетическое соперничество, особенно после открытия китайского трансазиатского газопровода «Туркменистан -Узбекистан — Казахстан — Китай» в конце 2009 г. Объективно, с точки зрения нефтегазовой политики Россия и Китай — конкуренты. Именно Китай разрушил российскую монополию на контроль за транспортировкой среднеазиатских нефти и газа. Более того, КНР использует среднеазиатские ресурсы для ценового давления на Россию. Например, Китай, закупая газ у Туркмении, оказывает давление на «Газпром» в его намерениях поставлять газ в Китай по максимально возможной цене. А среднеазиатские государства, например, Туркменистан, пользуясь наличием альтернативы, не идут больше на ценовые уступки.
В итоге, ШОС — средство сохранить уровень противостояния на «мягком уровне» и не допустить перехода в режим «жесткой конкуренции». Последнее означало бы, что экономические противоречия переросли в политическое противостояние, а этого допустить не готовы ни Москва, ни Пекин. Правда, нельзя не отметить, что в рамках российско-китайского партнерства в настоящее время сложилось не совсем оптимальное разделение труда с точки зрения интересов нашего государства. Москва несет основные издержки по обеспечению безопасности той же Средней Азии в рамках ОДКБ и по противостоянию с Западом за стратегическое влияние. Пекин же, пожиная плоды этой политики России, получает все больше экономических выгод от региона. В будущем в рамках российско-китайского сотрудничества в ШОС следует поставить вопрос о том, чтобы КНР все больше вкладывал ресурсы в поддержание стабильности в Средней Азии и Афганистане, так как именно Китай получает от региона основную экономическую выгоду.