В четверг премьер-министр Владимир Путин провел ежегодную «прямую линию», отвечая на вопросы россиян. Политолог Николай Злобин так же принимал участие во встрече с премьером. Он поделился со Slon своими впечатлениями от встречи и рассказал о том, что происходило «off the records», когда выключили камеры.
– Вы участвовали в «прямой линии» с Владимиром Путиным. Какое у Вас впечатление от встречи?
– Если брать общую оценку, то Путин в очередной раз показал, что он глубоко самодостаточный человек. В его голове есть довольно связная, не противоречивая внутри самой себя картина, и ее можно или принимать целиком, или целиком отвергать. И это своего рода особенность нынешней ситуации в России. С учетом логичной, целостной картины, которая есть у Путина, с ним становится невозможно оппонировать по мелочам. Ему надо оппонировать фундаментально, что сделать не менее трудно, поскольку для этого нужно иметь законченную, непротиворечивую альтернативную картину.
Во-первых, быть оппонентом Путина действительно тяжело. Он человек с высокой степенью самодостаточности, я бы даже сказал самоуверенности, спокойствия и понимания собственной правоты со всеми плюсами и минусами такой позиции. Как мне кажется, он – не рефлексирующий политик. Он знает, чувствует, понимает, что правильно, а что нет, хотя думаю иногда, даже себе этого объяснить не может. В каком-то смысле он – как пчела, которая строит соты, не знает, что получится в конце, но знает, что она делает это правильно. В этом смысле, он, конечно, уникальный человек на российском политическом Олимпе, и в этом смысле с ним трудно быть его оппонентом. С ним можно бороться по конкретным поводам: коррупции, социальным проблемам, провалам во внешней политике и т.д. Но, на мой взгляд, трудно, предложить системную альтернативу, которая охватит все. По некоторым вопросам у некоторых сил, людей, партий и движений есть явно более привлекательные ответы на вопросы, которые стоят перед Россией. Но, при этом целостности, не смотря на все что можно сказать критического о видении Путина я, честно говоря, не видел ни у кого. И это одна из самых больших проблем сегодняшней российской действительности.
Во-вторых, самодостаточность Путина приводит к тому, что ему, по большому счету, никто не нужен. Ему не нужна элита, общественное мнение, народ и так далее. По большому счету, ему и Дума нужна только как прикладной механизм принятия законов. Условно говоря он опирается на большой рейтинг. И чтобы не говорили он, наверное, единственный политик в России с рейтингом. Ему никто не нужен. И в этом смысле он, с одной стороны, не поддается влиянию, потому что, ему не с кем вести переговоры. С другой стороны, на мой взгляд, система становится более уязвимой, потому что построена вокруг его видения и его понимания ситуации. Это система ручного управления и во время своей «прямой линии» он это подтвердил.
Мне кажется, он знает, что он делает и уверен, что делает все правильно, а это очень важно для политика. Он построил систему под себя и у него есть ощущение, что он все контролирует, но то, что система не может существовать без него – ужасно и плохо для России. Сколько бы я с ним не общался, он обычно говорит правду. Но из-за уровня этой правды, цинизма и своего рода прямоты всем становится трудно в нее поверить, и поэтому многие думают, что за его словами стоят какие-то конспирологические теории и т. д. На самом деле, он говорит все так, как есть, и это доказывается временем. Вспомните, он еще 4 года назад говорил про перестановку в тандеме. Тогда он сказал, что мы сядем и договоримся, и все подумали, что такого быть не может и начали искать подоплеку. Что мы видим сегодня? Они скорее всего действительно просто сели и договорились.
Поэтому, мне кажется, что в Путине концентрируется вся сила и слабость нынешней российской ситуации. Бессилие элиты, которая ему не нужна и которую он от части наверное даже презирает, поскольку он знает ей цену. Искусственность различных партийных структур… Но у него есть видение, которое он хочет реализовать, и, наверное, у него есть какая-то конечная цель этого видения, то, какой бы он хотел видеть Россию. Правда сейчас у меня сложилось впечатление, что у него пропущена середина, он не видит самого пути. Мне это представляется как то, что Путин бежит стайеровскую дистанцию спринтерскими рывками. Он пробегает 100 метров, потом еще 100, осматривается вокруг и понимает куда бежать дальше. Поэтому у него, возможно, есть сейчас цель, но как до нее добежать он еще не знает. И то, что я увидел на встрече с Путиным, лишь подтвердило мою мысль. Несмотря на всю свою самодостаточность, Владимир Владимирович очень одинокий человек, и то, что на сегодняшний день у него нет достойных оппонентов, это проблема не только оппозиции, но и самого Путина, потому что в некоторых вопросах, мне кажется, ему не мешало бы пройти проверку реальностью.
– Во время «прямой линии» Путину задавалось много вопросов, вы в том числе задавали ему свой вопрос, вы получили на него желаемый ответ? Вас удовлетворил ответ Путина?
– Я думаю, что Путин, сейчас находится в очень деликатном положении. Он не президент, а президентом является его преемник.
– С которым они уже договорились.
– Ну да, и многие вопросы являются попытками получить ответ Путина на главный вопрос «Что вы сделаете по-другому?». Мне кажется, у Путина нет никакого желания отвечать, что он сделает по-другому, чем Медведев, и таким образом давать оценку действующему президенту. Его положение кандидата в президенты сейчас весьма деликатное, потому говорить о многих вещах конкретно он или не хочет, или считает опасным и провокационным.
Понятно, что это человек, который рулит страной, но при есть ощущение, что любое его слово воспринимается элитой, администрацией, чиновниками, бюрократией как конкретный месседж. В четверг он постарался этого избежать, потому что формат общения, который он выбрал, был направлен на совсем другую целевую аудиторию. Во время прямой линии он общался со своими избирателями, и поэтому, отвечая на вопросы, пытался объяснять свои позиции, как если бы он объяснял это бабушке или школьнику, а не как если бы он проводил заседание совета министров. Мне это напомнило американские Town Hall Meetings, когда американские кандидаты в президенты ставят задачи в самых простых словах при минимуме использования политического, военного, медицинского или любого другого сложного лексикона, чтобы объяснить суть своей позиции. Для большинства из тех, кто находился в студии в тот момент, для журналистов, политологов и т.д. это выглядит очень просто, примитивно, но, мне кажется, для массового избирателя, к которому Путин и обращался, такой язык вполне адекватен. Поэтому можно сказать, что он использовал наши вопросы, мои, Соловьева, Бондарчука и всех остальных, чтобы разговаривать с народом. Он даже несколько раз об этом прямо сказал, что он пытается опираться на народ и пытается этому народу, а не докторам наук, политологам, журналистам и т.д., объяснить свою позицию. И в этом смысле, мне кажется, он своей цели достиг.
– Вы упомянули Медведева. Как Вы оцениваете, что за почти 5 часов «прямой линии» его фамилия не прозвучала ни разу?
– Я думаю, что это своего рода щадящий режим в отношении Дмитрия Анатольевича. К тому же никаких вопросов относительно него задано не было. Вообще, к моему большому разочарованию, не было задано очень много интересных вопросов.
– Вам каких вопросов не хватило?
– Ну, например, вопросов про президентские выборы, про конкурентов или второй тур, например.
– Ну, Прохорова ведь упоминали.
– Прохорова – да, но понятно, что если кто и выйдет во второй тур, то это будет не Прохоров. Было много интересных вопросов, и они не были заданы по разным причинам.
– Но, ведь и про Медведева спрашивали, хоть и в контексте возврата перехода на зимнее время, но Путин, отвечая на этот вопрос, его фамилию в слух не произнес, почему?
– Ну, в каком смысле? В том, что Медведев был президентом, который подписал соответствующий указ? Да. Но мне кажется, что Путин правильно сделал, что переадресовал это к экспертам, – пусть они разбираются хорошо это или плохо.
Вот чего я не понимаю, так это почему никто не обращает внимания на его на самом деле сенсационный ответ по поводу изменения системы оценки эффективности губернаторов. На мой взгляд, то, что Путин сказал, что он эту систему придумал и сейчас готов ее применять, на мой взгляд, было одним из самых интересных моментов. Во-первых, это яркий пример того самого ручного управления, о котором мы говорили ранее. Во-вторых, это показывает общее направление, в котором двигается его политическая мысль. Он решает последовательно одну задачу за другой, как он это видит. Другое дело, что мы можем видеть эти задачи по-другому, я, например, вижу по-другому очень много задач. Возвращаясь к теме вопросов, надо понимать, что есть смысл задавать вопросы только тогда, когда знаешь, что ты получишь содержательный ответ. Ну что он может ответить на вопрос: «как Вы относитесь к Медведеву?» – хорошо отношусь. Критиковать действующего президента он не будет по многим причинам. Потому что, во-первых, это его преемник и друг, во-вторых, никто нигде и никогда наверное не узнает, деталях договоренностей, которые у них были. Поэтому я уверен, что на любой вопрос, касающийся Медведева, Путин ответит сугубо деликатно, уважительно и подчеркнуто иерархически правильно.
– После того, как прямая трансляция закончилась, было еще неформальное общение с Владимиром Путиным, без камер. На сколько мне известно Вы задали ему еще несколько вопросов, о чем Вы спрашивали премьера?
– Э, нет, это я вам не расскажу.
– Почему?
– Потому что это уже было общение off the records. Мы действительно еще довольно долго общались. И вопросы, и ответы, которые я получил от Владимира Путина после, я хочу оставить своим достоянием. Могу сказать только что он еще очень долго разговаривал с людьми. Ему задавали очень много вопросов, и он не спешил уходить. Я с ним пересекся еще трижды. Все это время он ходил, общался с разными людьми и вообще проявлял большой демократизм, игнорируя все попытки своих помощников и охранников увести его. Мне кажется, ему этот формат понравился, он почувствовал, что ему нужно общение с людьми, и было видно, что ему интересно. И на этот раз у меня создалось впечатление, что он слушал больше, чем обычно.
– А как Владимир Владимирович отвечал на вопросы off the records? Все так же уходил от ответов в своей излюбленной манере или все же давал конкретные ответы? Ведь он уже отвечал не для народа, а в беседах тет-а-тет.
– На конкретные вопросы он отвечал, от ответов не уходил. По крайней мере, мне так показалось. Просто надо понимать, он не Дед Мороз, который готов вытащить из мешка подарок и вручить. В большинстве своем, он действовал так, как действуют большинство американских политиков, на конкретный вопрос он давал системный ответ. У него вообще манера, давать ответы в контексте. Многим это не нравится, хотя это достаточно общепринятый западный политический стиль. И по правде говоря, мне как эксперту по политике, более интересно его видение и этот контекст, нежели конкретный ответ. В этом смысле я более чем удовлетворен прошедшей встречей, потому что мне важны системные оценки, его видение, мировоззрение и то, как он видит взаимосвязь вещей и т. д. Хотя, я согласен, что во многих случаях он не давал конкретных ответов на вопросы, что, в общем-то, нормально для политика его уровня.