Для российского общества год начался обсуждением и перевариванием последствий выборов Государственной Думы. Уже ясно: реальных нарушений — не говоря уж о прямых фальсификациях — случилось куда меньше, чем на предыдущих выборах.
Достаточно сказать: на специализированном сайте сбора сведений о нарушениях пока накопились сведения о менее чем семи сотнях избирательных участков, где опубликованные результаты не совпадают (в среднем примерно на треть) с материалами наблюдателей (и трёх с лишним сотнях участков, где всё совпало) — из девяноста пяти с лишним тысяч! Причём данные не меняются уже неделю, так что скорее всего этот список близок к исчерпанию. То есть оснований для предположения о массовой подтасовке нет и не предвидится. Результат выборов отражает народные предпочтения настолько, насколько это вообще технически возможно.
Тем не менее массовая истерика под лозунгами вроде «Они убили выборы, сволочи!» продолжается в строжайшем соответствии с рецептами книги Джина Шарпа «От диктатуры к демократии: Концептуальные основы освобождения». Как известно, по данной методике можно уничтожить любую власть, хоть немного считающуюся с интересами народа, тогда как подлинная диктатура уничтожает соучастников первого же шага по ней, даже не позволяя сделать второй. Судя по нынешнему разгулу шарпизма, власть Российской Федерации глубоко демократична.
Главным обоснованием подмены демократии митинговщиной объявлено становление в России гражданского общества. Мол, ему не нравится, что власть не обращает на него внимания — вот оно и противостоит ей.
Соответственно и предстоящие президентские выборы рекламируются как последний и решительный бой, где гражданское общество должно вслед за Родионом Романовичем Раскольниковым установить, тварь ли оно дрожащая или право имеет. Благо и старушка-процентщица в лице власти, удовлетворяющей далеко не все финансовые запросы гражданского общества, уже под рукой и за свою скаредность (так, за последние полгода уже порядка трети долгосрочных обязательств казначейства Соединённых Государств Америки, пребывавших в составе золотовалютных резервов Российской Федерации, конвертированы в иные ценности) несомненно заслуживает классического удара топором по темечку. Не зря же один из нынешних вождей и кумиров протестующей прогрессивной общественности Григорий Шалвович Чхартишвили недавно выпустил под наираскрученнейшим из своих изобильных псевдонимов «Борис Акунин» роман «Ф.М.», где главный герой охотится за первым — якобы чисто детективным — вариантом «Преступления и наказания».
Более того, даже непримиримые доселе российские общественные деятели заключили водяное перемирие. Сергей Станиславович Удальцов согласился поддержать всем своим авангардом красной молодёжи предвыборную кампанию Геннадия Андреевича Зюганова. Михаил Дмитриевич Прохоров возмущён тем, что Центральная избирательная комиссия не закрыла вовремя глаза и обнаружила в подписных листах в пользу Григория Алексеевича Явлинского изобилие технического брака. А уж на митингах Сахарного Болота и подавно на одной трибуне выступали те, кто раньше не сидел на одном гектаре.
Но ещё Сергей Владимирович Михалков отметил: праздник непослушания не может превратиться в будни. Даже если каким-то чудом объединённые скандалы удастся устраивать до самых президентских выборов — сразу после них настанет пора выяснять, кто из пламенных оппозиционеров более виновен в очередной победе кровавой гэбни. Победа-то неизбежна! Уже сейчас за Путина собирается голосовать втрое больше народу, чем за всех прочих претендентов вместе взятых. Такое явное преимущество даже сам Джин Шарп вряд ли сумеет провозгласить поддельным. Не говоря уж об его верном ученике Макфоле, уже признанном мастере цветных бунтов, начавшем свою дипломатическую карьеру 14-го января 2012-го сразу с должности посла Соединённых Государств Америки в Российской Федерации.
Кстати, Макфол немедленно доказал, что считаться с дипломатическими нормами не намерен. Первым делом он призвал к себе в посольство виднейших активистов всего спектра внесистемной оппозиции. Разве что Алексей Анатольевич Навальный не успел вернуться из очередной поездки в СГА. Так что политическое поле для него расчищено: вряд ли кто-то из участников оппозиционной посиделки сможет впредь привлечь под свои знамёна кого-то извне узкого круга прогрессивной общественности.
Как бы то ни было, после победы Путина оппозиционеров ждёт немало споров. В частности, придётся отчитываться: почему изрядные деньги заокеанского спонсора (а полсотни миллионов долларов, подлежащих распределению по указаниям самого Макфола уже в ближайшие дни — всего лишь верхушка щедрого потока финансирования негосударственных организаций) ушли впустую.
Правда, раскол оппозиции всего лишь повторит в карикатурном виде нынешний раздрай внутри самой власти. Не знаю, кто именно подсунул президенту дембельский аккорд — пакет законопроектов, возвращающих российскую политическую систему в целом к формату конца 1990-х. Но не столь яркие проявления плюрализма, плавно переходящего в раздвоение властной личности, наблюдаются уже далеко не первый год.
Достаточно напомнить: толчком к замене московского мэра тюменским макетом послужила статья, где очередная порция наездов со Старой площади на Тверскую, 13 трактовалась как попытка окружения президента заблаговременно зачистить потенциальные опоры премьера на случай, если на очередные выборы пойдут они оба. Реакция на статью доказала правильность рассуждений в ней. А реакция ближайших помощников президента на последовавшее через год его собственное решение не идти на второй срок и подавно свидетельствует о непримиримости либерального крыла активнейших деятелей федеральной власти с государственническим.
Да и среди оппозиционеров разногласия далеко не исчерпываются толкотнёй вокруг кормушек — хоть спонсорских, хоть потенциальных внутригосударственных. Взгляды на грядущее развитие страны также качественно разные. Так, национал-большевики Лимонова нынче зачастую выступают массовкой на митингах, организуемых народосвободовцами Рыжкова — но если любая из этих партий окажется у власти, вторая неизбежно растечётся между местами лишения свободы да эмиграцией. Как только исчезнет надежда прорваться в Кремль на плечах демократической власти, отступающей перед напором имитации гражданского общества, внутриоппозиционые распри возобновятся.
Гражданское общество, вопреки нынешним рассказам адептов Шарпа, вовсе не противовес власти. Это всего лишь способность рядовых людей организовывать свои взаимодействия и улаживать свои разногласия самостоятельно, не прибегая к власти ни в качестве арбитра, ни в качестве принудителя к исполнению согласованных решений. Эта способность проявляется на протяжении всей истории человечества, во всех условиях, при всех устройствах общества. Противопоставлять гражданское общество государству столь же бессмысленно и столь же опасно для обоих, как противопоставлять подсознание и сознание (чем с нелёгкой руки Сигизмунда Шломо Якобовича Фройда уже около века грешит едва ли не вся массовая культура европейского происхождения — от России до Соединённых Государств Америки). Расколы внутри каждого из этих двух слоёв управления куда чаще и глубже, чем между ними. Как только уляжется нынешняя волна митинговых страстей, Российская Федерация вернётся к этому нормальному и неизбежному состоянию. Вертикальные трещины в обществе вновь станут заметнее горизонтальных. Если, конечно, мы не позволим разработчикам технологий, описанных Шарпом, воткнуть в горизонтальную трещину клин, несовместимый с жизнью нашей общей — и для меня, и для Путина, и для Чхартишвили, и (как ни странно) даже для Новодворской — страны.