Демонстрация в честь принятия новой конституции СССР. Декабрь 1936 годаФото: Анатолий Егоров / МАММ / МДФ
В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга «Конституция 1936 года и массовая политическая культура сталинизма». Она рассказывает об одном из важнейших событий советской истории — утверждении сталинской конституции, по которой СССР потом жил более сорока лет. Собирался ли Сталин на пике своего могущества перейти от диктатуры к демократии? Почему обсуждение и принятие демократической конституции в 1936 году обернулось для нашей страны Большим террором 1937-1938 годов? Как конституция, принятая при Сталине, стала знаменем диссидентского движения при Брежневе? Почему разочарование в ней общества привело к фатальным последствиям для советской власти? На эти и другие вопросы «Ленте.ру» ответила автор книги, профессор русской истории в Университете Северного Техаса (США) Ольга Великанова.
Красная демократия
«Лента.ру»: У нас часто говорят про Большой террор, но гораздо реже вспоминают про ужасы сплошной коллективизации. Правильно ли я понял из вашей книги, что эти чудовищные социальные катаклизмы нашей истории связаны между собой принятием сталинской конституции в 1936 году?
Ольга Великанова
Ольга Великанова: Действительно, демократическая конституция 1936 года занимает совсем не случайное место между «социалистическим наступлением» (это определение Сталина) первой пятилетки в промышленности, сельском хозяйстве и культуре и Большим террором 1937-1938 годов. Чтобы понять, что произошло, нужно посмотреть на цели и последствия принятия новой конституции. В книге я доказываю, что ее нельзя считать, как это до сих пор принято думать, циничным пропагандистским трюком во многом для международного потребления. Конституция 1936 года изначально не задумывалась как декларативный документ. Она была частью поворота к умеренности в середине 1930-х годов.
В чем выражалась эта умеренность?
В это время, например, были расширены надзорные полномочия прокуратуры Союза ССР, прошла правовая реформа и вообще заметно снизился уровень государственного насилия. Такая политика нашла отражение в знаменитых сталинских лозунгах «жить стало лучше, жить стало веселее!» и «сын за отца не отвечает». С завершением коллективизации Сталин приостановил репрессии в деревне в 1933 году, заметив:
Метод массовых и беспорядочных арестов… в условиях новой обстановки дает лишь минусы, роняющие авторитет советской власти
Чем был вызван такой поворот во внутренней политике? Что это за новая обстановка?
Главной причиной поворота к умеренности и принятия конституции была искренняя вера большевиков в то, что после первой пятилетки социалистическое общество в СССР было в целом построено. Ведь они были догматиками, и Сталин следовал плану Ленина. Тот в «Государстве и революции» и в более поздних статьях представлял социализм как демократию, но очень специфическую и недостижимую сразу. Вслед за Марксом Ленин указывал, что демократия не будет установлена тотчас же после победы революции — ее следовало временно ограничить диктатурой пролетариата.
Как же диктатура может сочетаться с демократией?
Вот такая ленинская диалектика. Он выделял три причины необходимости диктатуры пролетариата. Во-первых, перед введением демократии необходимо сломить сопротивление «эксплуататорских» классов. Во-вторых, нужно заложить основы социалистической экономики и нового общества. В-третьих, требовалось время для просвещения и подготовки трудящихся к управлению страной. Ленин понимал, что население было еще недостаточно грамотное и зрелое для полноценной демократии.
И в середине 1930-х годов Сталин решил, что теперь время пришло? Поэтому и возникла идея перехода к той самой демократии, обещанной Марксом и Лениным?
Да, после успешной, на его взгляд, коллективизации, индустриализации и культурной революции Сталин много раз публично объявлял — например, на XVII съезде ВКП(б) — о выполнении ленинского плана по построению социализма в СССР. И реформа конституции была результатом такого видения. Уверенность руководства в успешном построении социализма мы видим не только в публичных заявлениях, но и во внутренней переписке, и в практических шагах.
Сначала возникла идея избирательной реформы. Впервые с этим предложением выступил секретарь ЦИК СССР Авель Енукидзе в мае 1933 года. Он рекомендовал внести поправки в действующую конституцию 1924 года, изменив порядок проведения выборов и расширив избирательные права граждан: предоставить право голоса на будущих выборах нескольким миллионам так называемых «лишенцев» — людям, социально чуждым советской власти (священникам, кулакам, бывшим дворянам и купцам, уцелевшим офицерам царской армии).
Идея вызревала почти два года, но только в январе 1935 года Сталин дал ей ход. Сталин пошел еще дальше, решившись принять новую конституцию с невиданными для того времени демократическими правами и свободами. Но центральная роль выборной реформы в ее инициировании подрывает традиционное толкование сталинской конституции 1936 года только как фарса и декларации для внешнего мира. Во всяком случае, поначалу это было не так.
Конституция имени Сталина
В книге вы формулируете причины введения Сталиным новой демократической конституции. Можно их перечислить?
Их можно разделить на три комплекса: международные, внутриполитические и идеологические, указанные выше. Внешнеполитические причины, о которых говорят прежде всего, играли свою роль, но они не выходили на первый план. На фоне растущих нацистской Германии и фашистской Италии Советский Союз стремился привлечь на свою сторону западные демократии и для этого смягчить свою репутацию в мире.
Студенты Государственного института физического воспитания и спорта имени П.Ф. Лесгафта в Ленинграде обсуждают проект конституции. 1936 год Фото: Фотограф неизвестен / ЦГАКФФД СПб. Из книги «Конституция 1936 года и массовая политическая культура сталинизма»
Но уже в августе 1936 года международный имидж «демократического» СССР Сталин принес в жертву своим внутриполитическим целям. Показательный судебный процесс «антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» вызвал большой резонанс в мире, дискредитировал сталинский режим в глазах западного общественного мнения и пресек попытки европейских левых войти в правительственные коалиции. Однако идеологические и внутриполитические цели играли более значимую роль в принятии сталинской конституции.
Что вы относите к внутриполитическим целям?
Посредством всеобщего, равного, тайного, прямого и конкурентного голосования Сталин хотел повысить эффективность управления на местах. Он надеялся использовать демократические процедуры для мотивации, оживления и очищения вялой и коррумпированной местной элиты.
У Сталина были проблемы с управлением страной?
Конечно. Система была неэффективна. Качество партийно-хозяйственного аппарата на всех уровнях было крайне низким. Сталин это понимал, видел он и колоссальное общественное недовольство. Чувствуя свое бессилие осуществлять контроль над бюрократией сверху, он решил задействовать контроль снизу.
В интервью американскому журналисту Рою Говарду в марте 1936 года Сталин так прямо и сказал:
Наша новая избирательная система подтянет все учреждения и организации, заставит их улучшить свою работу. Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти
Поэтому официальная пропаганда направляла недовольство граждан на местных «баронов» и коррумпированных чиновников. Одной из целей кампании по обсуждению конституции была социальная мобилизации населения против нерадивых управленцев путем перевыборов.
«Всенародное обсуждение»
На какие источники вы опирались, когда делали такие неожиданные для многих выводы?
Источникам в книге посвящена целая глава. Разнообразные по характеру источники дают перекрестное освещение темы. Они касались как власти, так и общества.
Разумеется, я использовала и традиционные источники: газеты, статьи и публичные выступления Сталина. Но глубинные мотивы советских руководителей можно понять после внимательного изучения их личной переписки и рабочих записей. Как вы понимаете, авторы этих документов не предполагали, что их когда-нибудь обнародуют, и были откровенны.
О состоянии тогдашнего общества можно судить по другим источникам. Во-первых, это регулярные отчеты местных руководителей во ВЦИК о том, как проходило обсуждение проекта новой конституции. Все вопросы и предложения, высказываемые людьми на собраниях, инструкторы-пропагандисты тщательно фиксировали и посылали в Москву. Во-вторых, это письма (зачастую анонимные) граждан в газеты либо непосредственно Сталину, Молотову или Калинину.
В-третьих, это сводки НКВД, опиравшиеся на отчеты своих многочисленных осведомителей и вскрытие личной переписки граждан. Наконец, еще один ценный источник о той эпохе — личные дневники. В те годы это было крайне опасное занятие. Например, крестьянина, а потом рабочего Андрея Аржиловского, на записи которого я в книге часто ссылаюсь, за откровенный дневник в сентябре 1937 года расстреляли.
Другой корпус моих источников — социологические опросы бывших советских военнопленных и остарбайтеров, оставшихся на Западе после Второй мировой войны. Они проводились в 1950-1951 годах в США в рамках Гарвардского проекта.
Выходной день в колхозе. Чапаевск. Украина. 1930-е годы Фото: Библиотека конгресса США / library of congress, Prints and Photographs Division, [reproduction number:lc-USW33-024220-c]. Из книги «Конституция 1936 года и массовая политическая культура сталинизма»
Донесения зарубежных разведок я также использовала. Разнообразие источников позволяет верифицировать информацию.
Что выяснилось во время обсуждения проекта новой конституции?
Кампания «всенародного обсуждения» проекта новой конституции продолжалась почти полгода — с июня по ноябрь 1936 года. Она преследовала несколько целей: не столько коррекцию текста закона, как оказалось, сколько мониторинг общественных настроений, мобилизацию общественного мнения в нужном направлении и легитимизацию режима. Одобрительные мнения граждан регулярно печатали в газетах, а все остальные направлялись в архив.
Как официальные, так и личные источники рисуют многоголосие общественной реакции на проект сталинской конституции, что ярко и выпукло характеризует советскую политическую культуру того времени. Ее обсуждение показало очень высокий уровень недовольства населения.