«Десталинизация» как угроза суверенитету, или Некоторые особенности русской национальной правозащитности
Занятная штука — русский язык. Михайло Василич Ломоносов говорил про него так: «Карл V, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским с друзьями, немецким с неприятелем, италианским с женским полом говорить прилично, но если бы он российскому языку был искусен, то к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашёл бы в нём великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италианского, сверх того богатство и сильную в изображении краткость греческого и латинского языка».
Державин говорил, что «язык всем знаниям и всей природе ключ».
Наш язык — ключ к пониманию нами сути вещей. Ключ к нашей национальной психологии и памяти. Наш язык — ключ к тому, как нас воспринимают другие народы, с чем мы у них ассоциируемся. Так, мы обогатили французский язык словом «березина», обозначающим отчаяние и обречённость — примерно такие, как те, что испытывала армия Наполеона, отступая через реку Березина. Это сильнее, чем «ватерлоо» — банальное поражение. Мы поделились с немцами словом «Сталинград». «Это был полный Сталинград», — говорит немец, когда ему нужно сказать что-то вроде нашего нецензурного «п…ц». Это мы дали миру такие слова, как «космонавт» (хорошее и правильное) и «интеллигенция» (синоним «п…ц»).
Нам есть чем гордиться перед мировой лингвистикой.
Странные вещи происходят иногда в русском языке с иностранными словами. В русском сознании они иногда приобретают самые неожиданные значения. Вот, к примеру, польское слово «гонор», которое у самих поляков имеет то же значение, что и у нас слово «честь», в русском языке, приобрело значение чувства собственной важности, распухшей до размеров, пригодных для помещения в кунсткамеру. Это говорит нам о фундаментальной разнице в том, как русские и поляки понимают конкретное содержание слова «честь». Отечественная Война 1812 года превратила такие благородные и сердечные французские слова, как «шевалье» и «шер ами», в «шваль» и «шаромыжник», что много говорит нам о русском народном восприятии этих самых «шевалье» и «дорогих друзей».
Современная история русского разговорного языка также не бедна на неологизмы. Вот, например, хорошее философское слово «либерал» внезапно вступило в русском сознании в связь со словом «педераст», и в русский язык вышёл новый языковой феномен — «либераст». Или вот выражение «жить не по лжи», запущенное в обиход Солженицыным и подхваченное его последователями, через некоторое время его применения к согражданам вдруг приобрело значение «бессовестно лгать с целью вынудить народ на вредные для себя поступки».
«Демократ» превратился в «дерьмократа».
Ну, и полная катастрофа — я бы даже сказал, что полный Stalingrad — произошёл с таким словом, как «правозащитник». В последние двадцать лет правозащитник в российском сознании обрёл черты эсэсовца, безжалостно уничтожающего всё русское и живое — но не в газовых камерах, а посредством применяя к соотечественникам самых последних версий Идеалов и Ценностей, а также Прав Человека. В письменном варианте это слово стали писать как «правозаshitник» — как бы слегка намекая на некоторую неаппетитность и нерусскость содержания понятия.
Но, может быть, народ несправедливо суров к живущим не по лжи правозащитникам, либералам и демократам?
Давайте проверим это на примере самого главного правозащитника и демократа нашей страны, автора фразы «Демократия — есть диктатура настоящего демократа» — председателя совета по правам человека при Президенте России Михаила Александровича Федотова и его подельника Сергея Александровича Караганова.
Я уже поминал этих двух почтенных мужей на этом сайте в связи с затеянной ими программой по десталинизации сознания россиян, суть которой практически полностью укладывается в стихотворение, помещённое в эпиграфе к данной статье.
Мы также уже указывали на тот факт, что такая функция, как «десталинизация», не указана в положении о Совете. Напротив, в положении о Совете перечислены полезные и хорошие вещи, которыми Совет должен заниматься, а именно:
· оказание содействия президенту Российской Федерации в реализации его конституционных полномочий в области обеспечения и защиты прав и свобод человека и гражданина;
· подготовка предложений президенту Российской Федерации по совершенствованию механизмов обеспечения и защиты прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации, а также граждан Российской Федерации, находящихся за её пределами;
· систематическое информирование президента Российской Федерации о положении дел в области соблюдения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации и за рубежом;
· …и так далее и тому подобное.
Я также указывал на некоторое небрежение этими пунктами Положения о Совете в пользу продвижения программы «десталинизации». То есть Совет по правам человека при президенте превратился из правозащитной организации в орган пропаганды. Пропаганда же эта нужна для того, что народ был обезволен и парализован внушаемым ему чувством вины и не сопротивлялся тому, что с ним будут делать. А планы — серьёзные.
Я указывал на искреннюю симпатию, которую к господам Федотову и Караганову испытывают к поклонники сепаратистов и нацистских коллаборационистов.
Когда после проведённых организацией Сергея Ервандовича Кургиняна социологических исследований выяснилось, что граждане России настроены резко против идей господ Федотова и Караганова и президент сказал, что никаких принудительных «десталинизаций» проводится не будет, я предупреждал, что господа Федотов и Караганов на этом не успокоятся и даже описывал рецепты, которыми они будут пользоваться, чтобы протащить свою программу, игнорируя народные настроения.
И некоторое время назад этим господам удалось добиться того, что действующий президент подписал распоряжение об образовании рабочей группы по подготовке предложений, направленных на реализацию программы увековечения памяти жертв политических репрессий. К несчастью для фигурантов, в рабочую группу были включены чиновники из министерств и ведомств России — минфина, МИДа, минобороны, минюста и так далее.
Совершенно понятно, что МИД никакого маразма и идиотизма в программу включить не даст. МИД не для того налаживает отношения с бывшими республиками СССР, не для того создаёт Таможенный и Евразийский Союзы, чтобы все партнёры по Союзу в одно мгновение, с легкой руки правозащитников, превратились в жертв СССР, требующих от России компенсаций.
Минфин тоже понимает, что на самоубийство денег в бюджете нет.
Про минобороны я вообще молчу.
То есть, затея безнадежная.
Но это если действовать по-честному. А никто так действовать не будет.
Я, как видите, дорогие читатели, последовательно предсказывал все действия этой парочки, и все мои предсказания неуклонно сбывались. Предскажу-ка я и в этот раз. И вот тогда будет окончательно ясно, «кто из ху».
Дело в том, что в связи с выборами и связанными с ними болотными митингами у господ Караганова и Федотова возникло окно возможностей. Федотов уже пытался его использовать, оторвавшись от неуклонного исполнения Положения о Совете и предложив свой Совет при президенте как дискуссионную площадку между митингующими несистемными оппозиционерами и президентом. Не свезло. Но не всё ещё кончено.
Есть ещё рецепт. И я полагаю, что он обязательно будет использован.
В свете предложения, выдвинутого президенту РФ Дмитрию Анатольевичу Медведеву борцом с антинародным режимом Сергеем Удальцовым — отменить выборы и остаться Президентом ещё на два года, то есть, совершить государственный переворот, результаты которого для президента и для страны я описывал в статье «Либероидная диктатура при слабом царе» — у десталинизации нарисовались определённые перспективы.
Главное — уговорить Дмитрия Анатольевича «взять бармы». Это единственный шанс и для «десталинизации», и для «болотников», и для «соседушек». Тем более, что они уже все зримо связаны: и либеральные губернаторы Кировской области, возлагающие цветы на могилы эсэсовцев, и латышские послы, и десталинизаторы, и Юргенсы с Гонтмахерами, и телеканал «Дождь», и Высшая Школа Экономики с проектами новой Конституции и люстрациями, и все остальные. И венчает всё персона, имеющая прямой доступ к ушам Дмитирия Анатольевича.
Уговаривать будут все. Уговаривать надо много. Дело-то — нешуточное. Потому что чтобы отменить выборы, надо поменять Путина и Ходорковского местами. Иначе — никак.
Поэтому сейчас всем этим людям будет открыт прямой доступ к Дмитрию Анатольевичу. И вот в прямом доступе президенту можно будет предложить на подпись документы, не прошедшие положенного согласования. Например, о назначении Михаила Федотова главным опричным десталинизатором всея Руси. В обмен на лояльность симпатизирующих десталинизации сепаратистов и неонацистов в качестве пехоты в том случае, если Дмитрий Анатольевич решится на переворот и репрессии, то есть люстрации.
Вот если всего этого не будет, то можно сомневаться относительно сути наших правозащитников. А вот если Михаил Александрович рыпнется, — то вопрос можно считать подлежащим окончательному лингвистическому решению.