Потому что ассоциируется с помощью террористам да Ходорковскому, а не простым людям, считает эксперт.
Все то, что нынче происходит вокруг формирования обновленного Совета по правам человека при Президенте РФ, не имеет определенного жанра — это и комедия, и триллер, и детектив. Но скорее уже мыльная опера, учитывая явно затянувшийся сюжет.
Новости из недр президентской Администрации летят в СМИ одна другой интригующее — главе СПЧ Михаилу Федотову сперва в самых верхах вроде как «сделали втык» за слишком вызывающую автономность при отборе членов Совета, но вот уже гнев сменен на милость и ему дан «карт-бланш» — мол, делай на свое усмотрение, только не забудь, мил друг, все же и Самого ознакомить с итоговым списком. Прознав про это вроде как и заслуженная правозащитница Людмила Алексеева, сперва заявившая о своем твердом намерении покинуть СПЧ, проявила снисхождение и вроде как согласна вернуться в Совет, хотя окончательно решит для себя этот вопрос старейшая в России правозащитница лишь только когда ознакомится со списком своих новых (новых-старых) коллег.
А тут и интрига. Якобы в Кремле, если верить анонимным оттуда источникам «Независимой газеты», конкретно Людмилу Алексееву очень хотели бы видеть в составе президентского Совета, чего не скажешь об остальных отказниках, которые изволили не просто уйти, но уйти, громко хлопнув дверью: «Будет ли человек нормально продолжать как ни в чем ни бывало работу в Совете после такого демарша?», — риторически вопрошает высокопоставленный источник издания из Администрации. К слову, опять же если верить все тому же источнику, такой ковровой дорожки, которой готовы выстлать дорогу в Совет г-же Алексеевой, не удостоился и сам Михаил Федотов. Кремль считает, что сама вина за публичный исхода из правозащитников из Совета лежит непосредственно на его главе. Ему, как считают в Кремле, «надо было лучше все объяснить своим коллегам». К слову и самих прошений о прекращении членства в Совете в самой Администрации не видели. Они, как сообщает «НГ» ее высокопоставленный источник, «вроде бы лежат в сейфе у Федотова».
Сюжет говорит сам за себя, дополнительные комментарии тут будут, пожалуй, избыточными. Единственно можно выделить в этой истории особенно острый момент — пусть и робкое но сомнение Людмилы Алексеевой относительно своего прежнего твердого решения покинуть совет удели сделает ее «нерукопожатной» среди коллег из либерального лагеря, немалая часть которых ей годится во внуки? Пока что в данном кругу, как можно предположить, идет выработка общей позиции. Можно предположить, что пожилую правозащитницу за «камбэк» свои травить не решатся, но когнитивный диссонанс или, по-простому, «разрыв шаблона» испытывают уже сейчас просто завидный.
А ведь предстоит еще отбор новых членов Совета через интернет-голосование. Вот где цирк с конями настоящий начнется. Сейчас — так, увертюра.
Ну так что же это за жанр? Назовем «по-ихнему» — перфомансом.
Ситуацию вокруг формирования президентского Совета по правам человека в беседе с обозревателем KM.RU прокомментировал исполнительный директор Правозащитного центра Всемирного русского народного собора, член экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Минюсте РФ Роман Силантьев:
Вам не предлагали место в президентском Совете по правам человека? Пошли бы?
— Ну а кто мне может предложить? Разве что могут выставить мою кандидатуру на интернет-голосование? В принципе я бы какую-то пользу, наверное смог бы принести. Я быть может и не лучший правозащитник, но само понятие правозащитной деятельности в России сегодня очень сильно опорочено, поскольку у простого народа, у подавляющего большинства нашего населения правозащитная деятельность сегодня ассоциируется с осваиванием зарубежных грантов, с помощью террористам, экстремистам, Ходорковскому… Кому угодно, но только не простым людям, как это должно было быть по идее.
Правозащитники в подавляющем своем большинстве находятся в оппозиции власти, хотя сама суть правозащитного движения предполагает, что они должны помогать власти контролировать ее же чиновников — должны сообщать о злоупотреблениях и, совместно с властью, их искоренять. Ведь любая нормальная власть заинтересована в том, чтобы ее законы соблюдались неукоснительно и, в первую очередь, ее же представителями. На мой взгляд, это есть основная задача правозащитной деятельности — помогать бороться с той же коррупцией, разъяснять людям суть действующего законодательства…
Самое главное, что отличает правозащитников от адвокатов — они могут вмешиваться и влиять на дела, которые уже прошли судебные инстанции. То есть когда справедливости обычным путем уже не удается добиться по каким-то причинам, правозащитники могут возвысить свой голос. Не думаю, конечно, что заявление нужно делать по каждому вопросу, когда речь о дележке гражданами имущества, например, либо когда пройдена только одна судебная инстанция. Но по особым случаям, когда налицо явный беспредел следствия и судебной системы, когда человек исчерпал все формальные пути решения проблемы через обращения в высшие инстанции — здесь ему на защиту должен прийти презилдентский Совет.
Как Вам сама по себе идея отбора новых членов СПЧ через интернет-голосование?
— Сложно сказать. С одной стороны, интернет-голосование вещь вполне репрезентативная, с другой — люди будут голосовать банально за более медийных, узнаваемых персон. Чем тот или иной претендент к настоящему времени более «распиарен» как правозащитник — тем больше у него будет шансов войти в президентский Совет. Профессиональные, личные качества при этом не будут решающими. Так что сложно пока сказать, насколько эффективным будет такой способ отбора членов СПЧ…
Если верить неким анонимным источникам в Администрации Президента, в обновленном Совете не найдется места тем же националистам…
— Тогда в Совете не должно быть и носителей либеральных ценностей! Просто иначе возникнет непонятный перекос. С одной стороны можно либо набирать Совет только лишь по принципу лояльности власти, но если включать в этот орган и нелояльных власти представителей, то нельзя исключать только одних лишь националистов, надо исключать и либералов — так будет как минимум честно.
В Вашем понимании, каковы должны быть основные функции у идеального президентского Совета по правам человека и развитию гражданского общества?
— Нужно отслеживать в первую очередь законодательство на предмет глупых законов. Так,
к сожалению, бывает, когда уже после вступления такого закона в силу вдруг обнаруживается, что у него есть масса побочных эффектов. Например, тот же закон о повышении штрафов за нарушения общественного порядка на массовых акциях — он очень сильно бьет, например, по религиозным мероприятиям. Исходя из положений этого закона, можно запретить те же Крестные ходы. Есть законы просто плохо продуманные. Тут могу поделиться своей практикой — наш правозащитный центр ВРНС выступал резко против закона, который предусматривал закрытие всех негосударственных приютов и детских домов. Есть законы, которые очень сильно усложняют усыновление детей.
Такие поспешные законы принимаются в Думе конкретными лоббистами и, к сожалению, зачастую депутатам бывают просто неинтересны какие-то нюансы. Это раньше те же журналисты присутствовали в большом количестве на заседаниях и принимали участие в обсуждениях инициатив, тогда какие-то явные глупости можно было отловить еще в процессе принятия законов, а сейчас даже Церковь вынуждена держать специального человека, который бы «отлавливал» нелепицы. Причем зачастую «ляпы» в законопроектах оказываются не по злому умыслу, а в результате простой недоработки. И СПЧ могло бы тут действительно помогать, а также потом уже отслеживать, чтобы принятые законы нормально применялись на практике.