5 декабря 2011 года, на следующий же день после подтасованных выборов, в России началась политическая революция.
Да, я не оговорился — не просто акции протеста и не попытка революции, а сама революция. Ведь революция означает смену правящего класса, в данном случае, если мы говорим о революции политической, — политического класса, и она уже происходит в России, явочным порядком.
Скажем, Сергей Ервандович Кургинян — политический аналитик, философ, интеллектуал. С конца 80-х годов он так или иначе был вхож в очень серьезные кабинеты и принимал участие в серьезных политических процессах. То ли дело какие-нибудь маргиналы, будь то правые вроде Демушкина, Белова и Крылова или левые, вроде лидера радикального «Левого Фронта» Удальцова.
Однако, когда 24 декабря Сергей Кургинян проводил свой митинг на Воробьевых горах, и он, и весь этот митинг в глазах общества смотрелись крайне комично и маргинально, и в то же самое время десятки тысяч людей, затаив дыхание, смотрели обращение к участникам митинга на проспекте Сахарова Сергея Удальцова, а с его трибуны выступали Константин Крылов и лидер праворадикального движения «Русские». То же самое происходит и сегодня — вчерашние про- и около- кремлевские интеллектуалы и политики, такие как Михаил Леонтьев, Александр Дугин, Максим Шевченко и многие другие, получив от активной части общества ярлык «кремляди», стремительно маргинализуются, тогда как вчерашние маргиналы формируют политические и гражданские организации, имеющие неплохие шансы быть авангардным политическим и гражданским классом общества даже не завтра, а уже сегодня.
Не так заметно, но по той же самой причине схожие процессы происходят и внутри мусульманского сообщества России. Сегодня этого не понимают еще многие, в том числе внутри него (хотя уже понимают его недруги, о чем дальше), но прозорливым умам очевиден произошедший в нем вместе со всем русским обществом тектонический сдвиг, который завтра проявит себя и на поверхности.
За минувшие годы Кремль зачистил религиозное пространство исламской уммы в России ровно так же, как он зачистил политическое пространство страны. Опале и репрессиям разной степени выраженности подверглись не только откровенно анти- и вне- системные субъекты этого пространства, но и вполне себе благонамеренные, годами входившие в систему силы, но позволившие себе критику власти за слишком уж неадекватное закручивание гаек. Если в политической сфере таковыми стали парламентские партии вроде «Справедливой России», то в исламском пространстве эта участь постигла их аналоги — Совет муфтиев России, Исламский культурный центр и т.д. Что же в таком случае говорить о более неформальных и независимых игроках — как в российско-политической, так и в исламско-религиозной сфере. Они «прессовались» штабелями, без особого разбора как отличий между ними, так и методов их нейтрализации, о чем мы уже писали.
Итог? С одной стороны, это желанное однообразие и монополизм. В политике осталась одна доминирующая партия, в исламской религиозной сфере — ее аналог вроде негласной и управляемой коалиции Российской ассоциации исламского согласия (РАИС), Центрального духовного управления мусульман Святой Руси (sic!) Талгата Таджуддина, «зачищенного» Духовного управления мусульман Татарстана и Координационного совета мусульман Северного Кавказа.
Но, как известно, чем больше сжимается пружина, тем быстрее и мощнее она в итоге выстреливает. Это произошло в российском обществе, когда уличные акции протеста практически уравняли в весе выдавленных из «системы» опальных ее представителей вроде Гудкова или Оксаны Дмитриевой с радикалами вроде Удальцова, Белова и Демушкина (последний, неонацист, даже выступал недавно в парламенте Чеченской Республики — можно ли себе было представить подобное пару лет назад?).
Но ровно это же — хотя и незаметно для многих — произошло и в исламском пространстве России. Пока одни — получившие должности в результате зачистки исламского поля или боящиеся стать ее жертвами — официальные деятели пели осанны существующей власти, а другие выбрали выжидательную позицию, на улицы вместе со всем русским обществом вышли вчерашние, в представлении этого официоза, маргиналы — опальные и неформальные общественные деятели, создавшие Исламскую гражданскую хартию.
Кто-то скажет, ну, вышли и вышли — какую погоду делает горстка городских чудаков в масштабах многомиллионной исламской уммы России? Но стремительное развитие событий явно демонстрирует недальновидность подобных прогнозов.
Как человек, занимающийся исламской общественной деятельностью в разных ипостасях с 2004 года и изучавший историю исламского движения в постсоветской России, возьму на себя смелость заявить, что в общероссийском масштабе за все это время Исламская гражданская хартия, пожалуй, стала наиболее успешным исламским общественным проектом. Она уступает разве что Исламской партии возрождения, но та имела место не в постсоветской России, а в перестроечном СССР, атмосфера и реалии которого во многом напоминают происходящие сегодня события.
Будучи не только практиком, но и исследователем различных исторических и политических процессов в стране и мире, могу сказать, что главной отличительной чертой современного исламского гражданского движения стало то, что это принципиально новое, соответствующее реалиям второго десятилетия ХХI века сетевое движение, способное к эффективной развиртуализации, как говорят блогеры.
Поясню свою мысль. До недавнего времени способностью политически организовывать людей и выводить их на улицы обладали только структурированные организации. Это означает, что уничтожая путем репрессий неугодные им организации, диктаторские режимы нейтрализовывали таким образом исходящие от них угрозы. Однако появление социальных сетей и сетевых технологий сделали неэффективными подобные формы контроля и сохранения политической гегемонии. Долгое время их не воспринимали всерьез, презрительно называя тысячи (в каждой стране) буйствующих в сети блогеров «сетевыми хомячками», а их авторитетов — «виртуальными лидерами». Однако после стремительно произошедших в арабском мире революций, недаром получивших название «твиттерных», подобным снобам стало не до смеха — в условиях разгрома легко предсказуемых и подавляемых политических структур, источником организации протестов и выступлений стала именно неподдающаяся их контролю сеть.
Схожей оказалась картина и в России, где организаторами протеста во многом оказались именно «сетевые хомячки» вроде Навального, и где именно работа неформальной, неструктурированной грибницы из тысячи блогеров самых разных, даже диаметрально противоположных взглядов, стала источником разнесения по всей стране «вируса» анти-ПЖиВ, жестоко подкосившего правящий режим.
В мусульманской среде России этого до последнего не понимали и продолжают не понимать многие. Национальная организация русских мусульман осознала неэффективность существования в условиях путинской России жестко структурированных исламских институтов, и в 2008 году взяла курс на превращение своей организации в сеть с опорой на информационные сети.
Но помимо НОРМ эти процессы происходили и объективно. Не представленные и не могущие быть представленными в официозных мусульманских организациях, тысячи мусульманских блогеров, образованных и активных, за все эти годы выстроили такую же неформальную, но живую грибницу, сеть.
Ничего иного им не оставалось. Во-первых, потому что в условиях чекистско-РУБОПовского зажима шансы любых из них на создание массовой, независимой организации, осуществляющей свою деятельность «в реале», были равны нулю. Во-вторых, потому что в силу различий теологических, политических позиций, этнополитических стремлений и т.п. они объективно не могли бы объединиться в единую организацию, даже будь это возможно (но могли бы возникнуть и действовать многие — как взаимодействующие, так и конкурирующие, чего Кремль не допустил). В-третьих, и надо это признать, за последние годы появилось целое поколение, куда более комфортно чувствующее себя в виртуальной, чем в реальной жизни. При других обстоятельствах это серьезная проблема, но в данном конкретном случае она вышла боком уже не обществу, а власти.
Когда в 2011 году по всему миру начались протестные выступления принципиального нового, постмодернистского типа, кто-то из аналитиков, уже не помню кто, сказал выдающуюся вещь: «Мы не заметили, как из атомизированного общества возникло сетевое».
Авторитарная, репрессивная политика Кремля обрекла активных мусульман на положение атомизированного сообщества, но именно это привело к тому, что из него нежданно-негаданно появилась не поддающаяся линейной нейтрализации российская исламская сеть, способная мобилизовывать мусульман «в реале».
Что же произошло с появлением Исламской гражданской хартии и что свидетельствует о том, что мы имеем дело не с очередным «виртуальным проектом», а с гражданским движением нового типа, выросшим из сетевых технологий?
На сугубо практической платформе объединились такие люди, которые не могли и даже не пытались объединиться на основе доктринальных концепций. Причем, начавшись с объединения на уровне подписантов хартии, оно продолжилось и пошло по нарастающей уже на уровне низовых активистов. Те политические и теологические разногласия, которые ранее становились причиной раскола структурированных организаций, в сетевом движении просто остаются за рамками не только его деятельности, но и обсуждения. Отсюда — небывалый уровень консолидации вокруг хартии мусульман с самыми разными убеждениями, аналог которому можно найти только в объединении в рамках общегражданского движения диаметрально противоположных сил — вокруг общих вызовов и практических задач.
Сетевые технологии, в частности, в Фейсбуке, позволили активистам хартии координировать и осуществлять свою деятельность не по принципу управления в вертикально структурированных организациях, а по принципу открытого участия, своего рода «роения». Сайт ИГХ был создан за два бессонных дня одним из сторонников хартии на чисто добровольной основе, тогда как в рамках различных организаций с их системой «комитетов», «ответственных за информационную работу» и т.д. на это могли уходить месяцы. Подобным же образом уже не раз решались и другие задачи — стоило кому-нибудь выдвинуть дельную инициативу, как тут же присоединялись люди, помогающие претворить ее в жизнь. Выдвигают идею разработать логотип — находится дизайнер, способный это сделать. Кто-то выкладывает в группе текст листовки — через несколько дней разные люди у себя на работе распечатывают ее. Нужно провести собрание — находится тот, у кого есть знакомый, располагающий свободным помещением и т.д., и т.п.
По этому же сетевому принципу был дан старт составлению единых списков мусульманских узников совести — опять же, для этого не нужно замыкать всю работу на одном человеке и команде, если каждый может разместить такую информацию в рамках специальной программы-таблицы на сайте. Соответственно, задача хартии не в том, что собрать ее самой как организации, а в том, чтобы сделать это делом всей российской исламской общественности, что медленно, но верно начинает происходить.
Впервые за всю новейшую историю ислама в России удалось осуществить эффективную политическую мобилизацию мусульман. До этого было немало как партий, так и идеологических движений, которые пытались это сделать, но безуспешно. А гражданское исламское движение сумело сделать это за месяц своего существования, причем, весьма эффективно. На общероссийских выборах СМС-голосованием в Гражданский Совет (координационный орган российского протестного движения) из 60 участников этого голосования ИГХ получила формально четвертое место по количеству голосов, фактически же третье, если учесть, что в последний момент абсолютный лидер голосования (Армия воли народа) решила перекинуть часть своих голосов на своего клона, обеспечив ему второе место. При этом исламское гражданское движение обошло движение генерала Ивашова, группу сторонников Алексея Навального, Пиратскую Партию, раскрученное националистическое агентство НСН, Христианское Общественное Движение, очень резво стартовавших феминисток. И это все примерно за месяц существования.
ИГХ при этом впервые использовала не только сетевые технологии, но и чисто исламские социальные, как это было сделано «Братьями-мусульманами» в Египте. В частности, прорыв в результатах голосования произошел после того, как одиночки-энтузиасты сами распечатали вывешенные в группе листовки и пошли с ними в нескольких регионах агитировать мусульман поддержать исламское движение до и после пятничных молитв у мечетей.
До этого нечто подобное применяла только запрещенная партия «Хизб ут-Тахрир» (ХТУ). Но ХТУ — это структурированная организация с вертикальной партийной иерархией, поэтому, попав под запрет, она стала относительно легкой добычей спецслужб, сторонники же Хартии, в которой нет партийного членства, действуют как атомизированные «вирусы», в своем спонтанном движении образуя сеть.
Словом, новости для стратегов государственной политики удушения исламской активности в России далеко не из приятных, как, мягко говоря, неприятной для них является и трудно поддающаяся нейтрализации деятельность всех гражданских сетевых структур, настроенных в подавляющем большинстве антирежимно. Оказавшись в полной растерянности, лучшее, что они могут делать в этой связи — надеяться на то, что «сетевые хомячки» изолированы от «ширнармасс» (широких народных масс), которые, как они считают, они-то уж точно контролируют.
Но эта надежда, конечно, является иллюзорной — информация в современном обществе распространяется с невероятной скоростью, воздействуя не только на обитателей Интернета, но и расходящимися кругами на все остальное население. И, думаю, пройдет очень немного времени и российская власть в этом убедится — применительно как ко всему обществу, так и к его исламскому сегменту.
Возможно, что панический, интуитивный страх перед неизбежностью этого и заставляет сегодня некоторых сотрудников Администрации президента составлять «черные списки» людей, поддерживающих ИГХ. Что же, это является наглядным подтверждением потенциала, которое таит в себе исламское гражданское движение как часть российского общегражданского.
А «черные списки»… Как известно, совсем недавно их составляли и другие люди. Например, Бен Али, Мубарак, Каддафи…