Советскому главе правительства Алексею Косыгину не хватило власти и настойчивости в проведении реформы сродни той, которую провёл в Китае Дэн Сяопин. Половинчатые и противоречивые шаги привели к ее быстрому торможению. Реформа изначально была недостаточно радикальной и последовательной (например, ее духу противоречила в ней же заложенная ликвидация хрущевской децентрализации управления народным хозяйством — совнархозов). Еще меньше было последовательности во внедрении хозрасчета, предоставлении экономической свободы предприятиям, отказе от валовых показателей и так далее. Поскольку практика — лучший критерий истинности, то мне кажется, эта точка зрения наиболее обоснованна.
Для большинства читателей эта информация малоизвестна, и хотя рамки статьи не позволяют сколько-нибудь подробно ее изложить, не упомянуть ее не могу. Косыгину была предложена совершенно иная альтернатива реформы, грандиозность которой поражает воображение даже сейчас. В том же 1962 году, одновременно с Либерманом, другой ученый из Украины — «отец советской кибернетики» киевский академик Виктор Глушков вышел на Косыгина с предложением создать Общегосударственную автоматизированную систему (ОГАС).
Глушков пришел к выводу, что человечество подошло к так называемому «второму информационному барьеру». Первый барьер, по его мнению, был преодолен в эпоху распада родоплеменного строя (первобытного коммунизма). Когда труд человека достиг производительности, позволяющей не только прокормить себя, но и оставлять излишки, люди столкнулись с неспособностью управлять своим общинным хозяйством. Его уже нельзя было окинуть одним взглядом. Выход был найден в изобретении денег как общей меры учета материальных благ и в расслоении общества на классы рабов и рабовладельцев как способа создания первой иерархической системы управления. Несмотря на колоссальные перемены, прошедшие с той давней эпохи, ситуация в целом сохранилась: миром правят деньги и те, кто ими распоряжается. Однако к середине ХХ века становилась все более очевидной неспособность управляющих справляться с нарастающим потоком экономической информации.
Плановая социалистическая экономика действительно показывала не мнимые, а реальные преимущества над капиталистической рыночной, но только в условиях мобилизации всех ресурсов на разного рода сверхзадачи: форсированную индустриализацию, победу в войне, восстановление народного хозяйства, освоение атомной энергии и космического пространства. Парадокс заключается в том, что с точки зрения теории управления эти задачи не относятся к самым сложным. Гораздо сложнее обеспечить качественное управление плановой экономикой в рутинном мирном режиме, когда нужно перерабатывать в тысячи и миллионы раз большие объемы информации, поскольку экономические запросы современного человека несовместимы с крайним аскетизмом героического (мобилизационного) времени. Решить проблему, по мнению Глушкова, можно только через тотальную компьютеризацию (хотя такое слово не использовалось) всей экономики, а также и других сфер жизни. Начиная с высшего уровня руководства страной и заканчивая бытом.
Глушков был человеком дела, а не абстрактных фантазий. Для реализации замысла он просил четыре пятилетки времени и государственное финансирование на уровне атомных и космических программ. Экономическая отдача начиналась через пять лет, затем процесс становился самофинансируемым. Несмотря на революционность, почти фантастичность подхода, идеи Глушкова вызвали широкий резонанс и понимание — это было время триумфальной реабилитации «буржуазной лженауки кибернетики», а научный авторитет Глушкова был очень высок. Его поддержал вернувшийся в Киев из США (туда он был вывезен ребенком) известный экономист В.Терещенко. Но в печати резко «против» выступили экономисты Либерман, Белкин и Бирман. Косыгин колебался в выборе курса. Решающим аргументом в споре стало то, что Либерман издержки на проведение своей реформы оценил в стоимость бумаги, на которой будут напечатаны соответствующие указы, а первые результаты пообещал уже через считанные месяцы. Косыгин — самый «прижимистый» член Политбюро, умевший считать народную копейку, — выбрал реформу Либермана.
Хотя Косыгин высоко ценил Глушкова, но посчитал его идеи слишком радикальными. Аббревиатура ОГАС все-таки попала в Директивы XXIII съезда партии, но смысл первоначального замысла был выхолощен. В основном пришлось ограничиться созданием автоматизированных систем управления (АСУ) предприятий. А это совершенно не тот уровень. «Трагическим» назвал Глушков решение правительства о запуске в производство ЭВМ серии ЕС, которые повторяли устаревающие компьютеры серии IBM360. К тому времени глушковские разработки свели к минимуму наше отставание от американцев, а по отдельным направлениям ему удалось вырваться вперед. Больше СССР никогда не суждено было бросать вызов США в области компьютерных технологий.