Исполняющий обязанности заместителя председателя правительства РФ Дмитрий Олегович Рогозин уже несколько месяцев — главный ньюсмейкер нашей оборонки.
Едва ли не каждое его заявление отличается редкостной жесткостью формулировок. Предложение приравнять невыполнение гособоронзаказа к измене Родине уже прозвучало. На днях вице-премьер заявил, что обнаружил и предательство национальных интересов. Совершено оно еще во времена то ли Михаила Горбачева, то ли Бориса Ельцина. И заключалось в прекращении работ в области создания гиперзвукового оружия.
Рогозин заявил: «Сегодня, к сожалению, наметилось существенное отставание России в области гиперзвука. И, как мы все убедились, речь шла не только о драматических актах, которые в целом создались в военной промышленности, в обороне, безопасности страны при распаде Советского Союза. Но, как мы понимаем, были приняты и субъективные решения, которые был бы смысл еще проанализировать с точки зрения их соответствия моменту и интересам национальной безопасности. Когда наиболее передовые разработки по гиперзвуку были попросту искусственно остановлены — я не могу это, извините, назвать иначе как предательством национальных интересов страны». Он также отметил, что «Апробированные к настоящему моменту в США прорывные решения открывают им перспективу перехода от демонстрационных прототипов к созданию боевой гиперзвуковой ракеты большой дальности к 2015 — 2018 году».
Те самые американские «прорывные решения» сегодня реализуются в рамках программы «Быстрого глобального удара» (Prompt Global Strike) — инициативы вооруженных сил США по разработке системы, позволяющей нанести удар по любой точке планеты неядерным оружием в течение одного часа. Ее реализация сталкивается с существенными сложностями, в частности с потерей контроля над аппаратом при его выходе на требуемые скорости спустя 100-200 секунд полета на них, однако постепенно проблемы устраняются. («Свободная пресса» писала об этом в материале «Хроника пылающего гипербомбардировщика»).
Для справки: гиперзвуковыми скоростями называют те, которые превышают число Маха в 5 и более раз (1М = 1100-1200 км/ч). Возможности перехвата воздушных целей на таких скоростях весьма ограничены. Для сравнения: хваленая крылатая ракета «Томагавк» не развивает скорости даже в одно число Маха. А американцам необходимо, чтобы ракета была способна разогнаться до скоростей порядка 15М. Кстати, именно эта величина является заявленным пределом возможностей перехвата целей для самого современного российского комплекса ПВО С-400 «Триумф».
Самое обидное, что мы еще несколько десятилетий назад были очень близки к решению этой сложнейшей инженерной задачи. Советский Союз тут действительно опережал всех. Еще в 1979 году Центральный институт авиационного моторостроения (ЦИАМ) имени П. И. Баранова приступил к созданию гиперзвуковой летающей лаборатории «Холод» на базе ракеты 5В28 зенитной ракетной системы С-200В. В ходе испытаний в 1991-м этот аппарат достиг скорости 5,6 М. До 1999 года было выполнено 7 полетов, причем максимальная скорость доходила до 6,5 М. Кроме того, в 90-х годах ЦИАМ разрабатывал «Исследовательский гиперзвуковой летательный аппарат» (ИГЛА) и гиперзвуковую летающую лабораторию ГЛЛ-8. Но слишком скоро работы в этом перспективном направлении были остановлены.
Несмотря на появившееся с той поры отставание России от США, зарубежные аналитики высоко оценивают возможности российского ОПК в этом вопросе. «Основным российским технологиям, необходимым для этого, уже полстолетия, — считает американский эксперт по космосу Джим Оберг. — Русские экспериментировали с крылатыми космическими кораблями с 1960-х годов и даже вывели прототип на орбиту, но сегодня они ослаблены реформами. Поэтому все зависит от политической воли руководства страны и вооруженными силами».
Заявления Рогозина дает надежду полагать, что такая политическая воля все же появилась. Их комментирует президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов:
— Дмитрий Олегович прав, когда приравнивает приостановку работ по таким вопросам к измене Родине. Американцы сейчас создают класс гиперзвуковых ракет стратегической дальности. Это ракеты, против которых сегодня нет противоядия ни у нас, ни у кого бы то ни было в мире. Но проблема не только в том, что мы приостановили работы по гиперзвуку. Советские ученые действительно были в этом вопросе впереди всех, плотно занимаясь этим вопросом еще в 70-х годах. Беда, что эти и другие технологии, в которых Советский Союз являлся лидером, были либо проданы за копейки, либо просто переданы Соединенным Штатам. Это касается разработок в сфере ядерной физики, противоракетных, лазерных технологий и так далее. При этом у нас соответствующие работы останавливались. Поэтому теперь перед нами стоит важнейшая задача — собрать остатки школ и технологий и возвести их в систему. А значит, нужно восстанавливать систему образования, головных научно-исследовательских институтов, систему опытных КБ в сочетании с серийным производством разработанных образцов. Те деньги, которые Путин обещал выделить на оборону, должны пойти, прежде всего, не на закупку техники, а именно на воссоздание системы оборонных технологий. Для этого можно сотрудничать и с Индией, и в определенной мере и с Китаем и другими странами.
«СП»: — Насколько далеко мы продвинулись в создании гиперзвуковой технологии?
— В советское время считалось, что 60 процентов новейших технологий в сфере вооружения принадлежали советским ученым и конструкторам, а остальному миру только 40. Сегодня ситуация, конечно, изменилась не в нашу пользу, и на какой стадии мы находимся в создании аналогичных аппаратов сегодня, сказать сложно.
«СП»: — В этом вопросе Россия способна еще конкурировать с США или наше отставание уже безнадежно?
— Нам сейчас нужно говорить не о конкуренции, а о создании системы вооружений, которая сможет защитить Россию от таких образцов. И первое, что сегодня необходимо сделать, это дать оценку глобальных угроз безопасности России. Большое беспокойство вызывает Арктика, вокруг ресурсов которой уже концентрируются военные силы. Нужно выработать более разумную политику, которая позволила бы нам в будущем избежать стратегической изоляции как та, в которой мы находимся сегодня. Гиперзвук — лишь часть наших проблем.
Что касается разработок, то они есть и в головах ученых, и в эскизных проектах. Но сегодня наш ученый никуда не пробьется, потому что бюрократический класс оккупировал страну и подавляет любые начинания. Прежде всего, нужно бороться с этим.
«СП»: — Вы сказали, что Россия должна создавать системы вооружений, которые защитили бы ее от перспективных боевых образцов техники потенциального противника. Создание войск Воздушно-космической обороны в декабре 2011 года было адекватным решением для реагирования на успехи американцев?
— Как идея, воздушно-космическая оборона не нова. Она родилась еще в советское время. Сегодня на бумаге она есть, но пока не воплощена в материальном плане, поэтому так и остается лозунгом, не дающим никаких реальных результатов. Без науки и прорывных технологий воздушно-космическая оборона останется в области мечтаний.
«СП»: — Об этом же говорит и Рогозин: в начале мая он сообщил о планах создания современного аэрокосмического университета, который будет готовить специалистов для ракетно-космической отрасли.
— Он все говорит правильно. Но для начала нужно хотя бы прекратить организованный министром обороны Сердюковым развал Военно-командной академии противоракетной обороны в Твери. Иначе получается совершенно глупая ситуация: мы пытаемся создать что-то новое, а уже зарекомендовавшее себя старое разрушаем.
На вопрос, с чьей команды были приостановлены работы в области гиперзвука, отвечает руководитель научно-аналитического центра по проблемам национальной безопасности информационного агентства «Оружие России» Анатолий Цыганок:
— Все началось с периода, когда во главе КГБ оказался Вадим Бакатин. При нем наши ноу-хау чуть ли напрямую передавались в американское посольство. Хотя и без Бакатина предателей в то время было предостаточно.
В целом Рогозин все говорит верно. Но я бы обратил внимание на другую его инициативу. Он собирается создавать в России аналог американской DARPA , то есть структуры, которая, работая на министерство обороны США, занимается разработкой перспективных оборонных научно-исследовательских проектов. Там работает около 1200 специалистов. Рогозин сейчас пытается соединить наши лучшие научные кадры с промышленниками. Это действительно способно дать ощутимый результат. Ведь фактически уничтожена вся научная структура Министерства обороны России. Число ее работников упало с полутора тысяч человек до практически ноля. Во всех военных академиях России сейчас осталось примерно 50-80 ученых докторов-наук. А теперь Рогозин пытается создать некий центр для воссоздания хотя бы советского уровня военной науки.