Отбывающий заключение нефтяной миллиардер предупреждает о надвигающейся стагнации
Helsingin Sanomat получила редкую возможность взять интервью у бывшего нефтяного магната Михаила Ходорковского, отбывающего заключение в Сегеже, в российской Карелии. Так как в колонию журналисты не допускаются, вопросы были переданы в письменном виде представительнице Ходорковского, которая позднее передала нам ответы. Мы не можем с уверенностью сказать, принадлежат ли эти ответы самому Ходорковскому, не были ли они подвергнуты цензуре или даны под давлением.
Helsingin Sanomat: В каких условиях Вас содержат в Сегеже?
Михаил Ходорковский: Российская исправительная колония ФБУ ИК-7 расположена в 150 километрах от финской границы.
Это огороженная территория, площадью в несколько десятков гектаров, которую тщательно охраняют вооруженные люди. На территории расположены общежития заключенных, производственные строения и бытовые помещения, отделенные друг от друга колючей проволокой. Я живу в одном из общежитий вместе с почти 200 заключенных. Общежитие маленькое, но — что важно — теплое.
Работаю я в одном из производственных зданий, выпускающем пластмассовые изделия. Рабочим. Это мне привычно. У меня есть опыт. Я занимался похожей работой 25 лет назад. Отношения между заключенными, как всегда в таких сообществах, бывают разными, но серьезные конфликты случаются редко.
— Вас приговорили к лишению свободы до 2016 года. Стоят ли за этим приговором политические силы, и если да, то кто именно?
— Все в России знают, что за моим приговором стоят политические силы, и это не вызывает никаких споров. Речь идет о «силовиках» [сотрудниках спецслужб] из окружения [премьер-министра] Владимира Путина. Если говорить о конкретных людях, то ведущую роль сыграл [вице-премьер] Игорь Сечин.
— Вы говорили, что, если Путин вернется на президентский пост, «у многих исчезнет надежда на внутреннее реформирование существующей системы власти, и резко ускорится эмиграция социально и интеллектуально активных россиян».
— Каково будущее России теперь, когда президентство Путина практически предрешено, причем, возможно, еще на 12 лет?
Я полагаю, что мы столкнемся со стагнацией. При этом после 2015 года, когда экономические ресурсы тех, кто сейчас находится у власти, будут исчерпаны, любой кризис может оказаться последним.
— Выйдете ли Вы на свободу, пока Путин находится у власти? Что Вы планируете делать, когда освободитесь? Пойдете ли Вы в политику, займетесь бизнесом или, может быть, уедете из страны?
— Путин выпустит меня только в том случае, если это ему будет выгоднее, чем держать меня в тюрьме. Вдобавок, я не думаю, что он осмелится позволить мне заниматься политикой.
— Как Вы считаете, что ждет Михаила Прохорова, провозгласившего себя соперником Путина?
— Сейчас Михаил Прохоров выглядит сугубо путинским проектом, хотя самому Прохорову это может не нравиться.
Если он действительно окажется путинским проектом, он должен будет гарантировать Владимиру Путину позицию в политическом центре. Однако политика — а, судя по декабрьским протестам, политика возвращается в Россию — сложнее, чем примитивные формулы. Поэтому я не буду пытаться предсказывать судьбу Прохорова — все может измениться в совершенно неожиданном направлении.
— Вы жалеете, что Вы в 2003 году остались в России? Почему Вы остались?
— Я отвечал на этот вопрос уже много раз. Возможно, Вашим читателям будет проще всего понять короткий ответ: я остался, потому что я — русский.
— Как изменили Вас проведенные в тюрьме годы? И как изменилась Россия?
— Тюрьма уничтожила во мне бизнесмена. Сомневаюсь, что я когда-нибудь еще смогу мыслить в категориях экономической выгоды. Ценности стали другими. Я чувствую, что моя страна тоже все время меняется. Формируется гражданское общество. Мне нравится взгляды, которых начинает придерживаться современная молодежь.
— Европейский суд по правам человека не признал Ваш приговор политически мотивированным. Что Вы об этом думаете?
— Я понимаю мотивы Европейского суда по правам человека. Он не признал очевидный факт наличия у моего задержания и заключения под стражу политических мотивов. Между тем этот факт в открытую признают даже российские чиновники.
Когда суд рассматривал жалобу [нефтяной компании] «ЮКОС», он также не признал столь же очевидную и общепризнанную политическую мотивированность расчленения и уничтожения «ЮКОСа». При этом уничтожение «ЮКОСа» стало результатом дискриминационного применения закона, которому придали обратную силу.
Положительное сотрудничество с теми, кто находится у власти в России, — в интересах Европейского суда по правам человека, так как суд боится, что в противном случае воздействие его решений на ситуацию в России может остаться крайне слабым.
По этим причинам суд вынужден в некоторых вопросах уступать тем, кто находится у власти в России. К сожалению, эти уступки подрывают репутацию суда в глазах наиболее активных россиян, поддерживающих европейское направление развития.
— Что Вы знаете о Финляндии, находящейся рядом с тем местом, в котором Вы отбываете свой новый приговор? Есть ли у Вас в Финляндии друзья? Кто они?
— Я бывал в Финляндии пару раз. Катался на лыжах. Купил хорошую зимнюю одежду. Посетил аквапарки, деревни на севере страны.