Стоит только российским властям предержащим почувствовать хоть малейшую, хоть из пальца высосанную угрозу, как тут же из каких-то чуланов выползают публицисты разных степеней либерализма и охранительности, начинают гундеть примерно на такую тему: «Сейчас Путин уйдет, на свободных выборах победят левые, и тут такое начнется…» Какое такое начнется, объяснить становится со временем все трудней. В красную диктатуру, кажется, ныне верят только люди, окончательно застрявшие мозгами в конце 80-х. Но все же рисуется картинка: потомок большевиков и сам большевик Удальцов, грозно сверкая недобрым глазом, все отнимет и поделит, посадит нежных либеральных интеллектуалов на философский пароход и отправит куда-нибудь во Францию. И хорошо бы. Но там еще немного – и ГУЛАГ.
Высказываться на тему таких детских страшилок мне не хотелось бы за крайней узостью аудитории, к которым они апеллируют. Однако сам тезис о том, что демократизация в России обречена на то, чтобы сразу же привести к власти левых, заслуживает обсуждения. Этот тезис довольно давно отстаивает, например, Михаил Ходорковский. И неслучайно: в России действительно существует повестка дня, которая в первом приближении может показаться левой. Мой тезис состоит в том, что во втором и следующем приближениях эта повестка дня левой не является, и хотя социалисты могут входить в число политических сил, способных к ее реализации в случае прихода к власти, более успешно она может быть реализована правыми.
Вышеупомянутая повестка дня – не вымысел, а факт. И базируется она на двух вполне реальных характеристиках современной российской жизни. Первая из них – это чрезвычайно высокий уровень имущественного неравенства. В стране есть ничтожно маленький слой очень богатых; крохотный и медленно растущий средний класс; довольно большое число людей, которые в стране с современными потребительскими ориентирами считались бы бедными (хотя в России их чаще всего тоже записывают в средний класс); и масса бедных – по любым объективным показателям. Это проблема. Вторая проблема состоит в том, что само существование сверхбогатого слоя не поддается оправданию в глазах основной массы населения. Таково наследие безголовой и безответственной приватизации 90-х.
Любая власть, которой предстоит существовать в России в ближайшие десятилетия, должна будет решить эти проблемы. Вполне осознает их и нынешняя авторитарная власть. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить основные лозунги президентской кампании Путина и почитать его указы, изданные сразу после инаугурации. Там много смешного, но если отнестись всерьез, то указы – в значительной мере именно об этом. Разумеется, нынешняя власть не способна к реализации этой повестки дня как в силу своего классово-эгоистического, направленного на воспроизводство правящей бизнес-бюрократии, характера, так и в силу своей вопиющей неэффективности. Более подробно останавливаться на этом не стану, потому что сейчас у меня другая задача.
Я нахожу довольно бессмысленной популярную риторику о том, что-де само разделение политического мира на правых и левых устарело и не соответствует современным реалиям. Зависит от определений. Если использовать термины в предельно широких (и потому размытых) значениях, то правое с левым спутать несложно. Но если использовать традиционную узкую терминологию, то левые выступают за сокращение социального неравенства и за повышение роли государства – действующего в общественных интересах – в управлении экономикой. Ничего особенно устаревшего в таких позициях нет и, боюсь, не будет, покуда существует капитализм. Поэтому левизна – совершенно естественный элемент в политическом спектре либеральной, капиталистической демократии. Думаю, не раскрою секрета, если скажу, что без левых ни современной демократии, ни современного капитализма просто не было бы.
Теперь вернемся к российским делам. Можно ли сформулировать практическую программу, направленную на решение обозначенных проблем, в естественных для идеологической левизны терминах? Без труда. Проблема имущественного неравенства решается прогрессивным налогообложением – подчеркиваю, не ритуальным «налогом на роскошь», а именно систематическим прогрессивным налогообложением, способным реально наполнять бюджет. А если есть наполненный бюджет – есть и дополнительные социальные программы, направленные на сокращение неравенства. Проблема собственности решается национализацией. Раз приватизация 90-х была неправильной – давайте все национализируем и доверим управление основными отраслями экономики государству.
Является ли такая программа адекватной российским реалиям? Нет. Причина проста: российское государство не способно ни эффективно администрировать большие бюджетные расходы, ни эффективно управлять национализированной экономикой. Так оно звучит, если формулировать обтекаемо, с робким наукообразием. А если без экивоков – все разворуют. Потому что слово «эффективно» в обтекаемой формулировке неявно предполагает дополнение – «в общественных интересах». Но действовать в общественных интересах российское государство давно разучилось. Бюджеты всех уровней пилятся. О том, как работают подконтрольные государству секторы экономики, лучше всего свидетельствует опыт госкорпораций.
Реальным ключом к решению социально-экономических проблем современной России является создание государства, способного действовать в общественных интересах, то есть в интересах народа, и быть ему подотчетным. Нам нужно демократическое государство. Однако такая характеристика – необходимая, но не достаточная. Нужно уточнить, что нам нужны эффективные институты, и не только государственно-административные, но и экономические, гражданские, правовые. А элементарный факт, вытекающий из всей политической истории второй половины прошлого – начала нынешнего столетий, состоит в том, что со строительством таких институтов лучше справляются правые, чем левые.
Напомню, что именно правые – христианские демократы, консерваторы – сыграли центральную роль в становлении и консолидации «государства всеобщего благосостояния» в Германии, Франции, Великобритании. Именно правые структурные реформы стали основой прогрессивной политики 80-х–90-х годов во многих странах Латинской Америки. Интересно, что такую политику были вынуждены проводить и правительства, пришедшие к власти под левыми лозунгами. Даже в Бразилии – с ее исключительно острым социальным неравенством – социалистическую политику не стало проводить ни левоцентристское правительство Фернанду Кардозу, ни левое правительство Лулы да Силва. То же самое – в ЮАР, где у власти уже давно находится «Африканский национальный конгресс» с его левой идеологией и правой политикой.
Собственно говоря, такой возможности – что к власти придут левые, но станут проводить правую политику – я бы не исключил и для России после демократизации. Но, вообще-то, каждому лучше заниматься своим делом. Актуальной повесткой дня является строительство эффективных институтов, а ее ядром – борьба против коррупции. И это понимают не только высоколобые интеллектуалы. Стремительный рост популярности Алексея Навального был следствием того, что ему удалось нащупать повестку дня, доступную для понимания весьма широких слоев населения. Разумеется, надо понимать, что демократия – это конкуренция. Победа на выборах дается недешево, и российским правым надо уже сейчас думать о том, какую альтернативу они смогут предложить российскому народу. Важно, однако, видеть и другую сторону дела: покуда демократии нет, правые и левые – естественные союзники в борьбе за нее.