В воскресенье, 13 мая, несколько российских писателей, по предложению Бориса Акунина, отправились на «прогулку» по московскому Бульварному кольцу. Это стало ответом на жесткие действия полиции во время «Марша миллионов» 6 мая и последующие массовые задержания людей, избравших новую форму протеста — «бессрочные гуляния».
Организатор акции Борис Акунин, ее участница Людмила Улицкая и пытавшийся испортить ее Александр Проханов поделились своими впечатлениями о «прогулке».
Григорий Чхартишвили (Борис Акунин)
— Как вам «прогулка»? Добились чего хотели?
— Добились, по-моему. Власти перестали реагировать на белые ленточки, как бык на красную тряпку. Это раз. Надеюсь, Дума засомневается, стоит ли принимать идиотский законопроект о митингах с астрономическими штрафами — иначе в дальнейшем все массовые акции станут самостийными. Это два. Демократическое движение вернулось к стратегии мирного давления на власть. Это три. И самое главное: нам, участникам акции, было хорошо вместе.
— Сакраментальный вопрос: что дальше?
— Пора вскарабкаться на следующую ступеньку. Пришло время сформироваться нормальной оппозиции, а то мы застряли на фазе оппозиционных настроений. Все говорят: власть должна вступить в переговоры. А с кем ей вступать, даже если она и хотела бы? На мой взгляд, создание координационного центра является главной задачей ближайшего периода. Но если соберутся вместе три-четыре политика и скажут: «Мы теперь вожди», — это не поможет. Нужно изобрести какой-то механизм, который будет признан всеми участниками движения или хотя бы большинством. Вот об этом давайте и подумаем.
Людмила Улицкая
— Почему вы пошли на эту «прогулку» и каковы ваши впечатления от нее?
— Пошла я потому, что меня пригласил Григорий Шалвович Чхартишвили. Пошла с удовольствием — и совершенно не была разочарована. Я не предполагала, что такое количество людей выйдет на эту прогулку, я не предполагала, что она так замечательно пройдет и прекрасно окончится.
— Вы ожидали каких-то конфликтов, провокаций?
— Меня об этом предупреждали, мне даже были какие-то телефонные звонки с предупреждениями: типа, не ходите, козликом будете.
Мне кажется, это был очень хороший пример взаимодействия жителей города Москвы и его правительства. Правительство в этот раз повело себя очень корректно, разумно. Может быть, этот опыт будет полезен и для жителей города, и для правительства, которое поймет, в конце концов, что не надо такими резкими репрессивными мерами воздействовать на своих жителей, а можно найти какую-то более приемлемую форму диалога. В сущности, это был мирный диалог, и я вообще осталась очень довольна.
Настроение у всех было замечательное. Веселые, приятные лица, ни тени агрессии, ни тени провокации, все было очень дружно и мирно. Я дошла до памятника Грибоедову, положила там цветочки. Меня обступили читатели, которые запаслись моими книжками, я подписывала. В общем, ушла оттуда с очень хорошим настроением.
— Это рождение какой-то новой общественной роли писательства?
— Скорее я это воспринимаю как ростки гражданского общества. То, что инициировали эту прогулку писатели, не значит, что такую же прогулку в следующий раз не организуют врачи, учителя, продавцы, рабочие и прочие люди, которые живут в этом городе и которые хотели бы, чтобы он был лучше, чем он сегодня есть.
Есть масса городских проблем, которые решаются без участия жителей, и это очень плохо. Все эти истории с Химкинским лесом, сейчас новая история в Жуковском — это все знаки того, что власть не хочет слушать мнение народа. Может быть, что-то поменяется и наконец уши откроются у властей. Это было бы очень хорошо для всех и полезно.
Александр Проханов
— Неожиданно было увидеть вас на этой акции — вы ведь из другого идеологического лагеря. Почему вы туда пошли?
— Я туда пришел, чтобы разрушить эту елейную обстановку либерального единодушия и победы, чтобы показать, что, кроме либеральной интеллигенции, которая считает себя единственной интеллигенцией, существуют и другие формы интеллигентского поведения. Что существует другая русская интеллигенция, которую вот эти либеральные звезды не считают за художников и за людей, с которой они в лучшем случае общаются, как с русскими интеллектуальными фашистами. И не у всех русских фашистов растут рога на голове и копыта. Я пришел как раз продемонстрировать это. Если вы заметили, я же пришел босиком.
— Это было довольно трудно заметить, потому что вокруг вас было очень много людей.
— Я поднимал ногу и демонстрировал, что у меня нет копыт. У меня есть перепонки, конечно. Конечно, у меня есть утиные перепонки, это верно, но копыт все-таки нет. И я, если вы заметили, пришел без шапки. Все видели, что у меня нет рогов. У меня есть ослиные уши, конечно, — правы либеральные интеллигенты, говоря, что русский художник — это идиот, дебил и недоучка. Пусть, но рогов-то у меня нет, а только ослиные уши. Я пришел продемонстрировать свои увечья, но уж чтобы не было таких чудовищных диагнозов, я ж не совсем минотавр или единорог. Такой тихий ослик, добрый ослик, — правда, с зубами тигра, но все-таки внешне-то я похож скорее на такого шерстяного ослика, чем на такое чудовище, которое разрывает Дмитрия Быкова, как только он выходит с чтением своего «Гражданина поэта».
Потом, мне было, конечно, очень интересно, посмотреть на эту элитарную среду, на публику, на всю эту технологию.
У меня одна была мысль, скажу я вам. Одна такая жестокая идея — я признаюсь только вам, потому что «Ленту.ру» я очень уважаю. Мне хотелось возглавить это шествие, отнять эту толпу у Акунина, Быкова и Пархоменко, привести ее и, кинувшись в Чистые пруды, утопить все это скопище, чтоб они ушли за мной в бездну. Но мне это не удалось. Толпа все-таки пошла не за мной. Это был не мой контингент. Я разочарован: я понимаю, что люди, прошедшие Болотную, вот это «болото», вся эта вот липкая синяя больная грязь, тина — они должны были отправиться к Чистым прудам и там ополоснуть свои промежности, очиститься. Но, поскольку я не был на Болотной, я понял, что мой путь лежит в другую сторону, и пошел к Патриаршим прудам.
— Вы прошли весь маршрут?
— Нет, ну как я мог пройти весь маршрут, я прошел только ту часть, на которую благословил меня мой духовник.
— Я вас видел только на Пушкинской, а потом там обнаружилось невероятное количество народу, и я вас просто потерял из виду.
— Я слился с толпой, я стал толпой. Я как бы диссоциировался. У меня есть такая способность превращаться в других. В какой-то момент я превратился в Макаревича и давал интервью. Потом я превратился в Акунина — это я шел, я давал интервью. И я же превратился в Дмитрия Быкова, читавшего стихи. Единственное, что я не мог, во что я не мог превратиться — я не мог превратиться в Латынину. Я почти в нее превратился, но мне не хватило волос.