Нурсултан Назарбаев опять удивил весь мир своей непрестанной заботой о «чистоте Интернета». Его предложение о создании киберполиции ШОС, прозвучавшее на минувшем саммите этой организации, стало, пожалуй, одним из немногих, запомнившихся журналистам, а благодаря им – и всему обществу.
Президент Казахстана не скрывал главной цели работы такого спецоргана — недопущение «арабской весны». Страны — члены ШОС его поддержали. Чем чревата очередная попытка закрутить интернет-гайки, в интервью нашему изданию объяснил российский политолог Дмитрий Орешкин.
— Дмитрий Борисович, как Вы считаете, что стоит за заявлением Назарбаева о создании в рамках ШОС специального органа для защиты от интернет-угроз?
— Стремление сохранить себя во власти. Дело в том, что Интернет раскрывает людям глаза. Ведь в некоторых странах ШОС, а может, и во всех власть построена на том, чтобы люди жили без альтернатив и видели только одного лидера. А Интернет показывает альтернативы, и это самая большая угроза.
И еще Интернет снабжает людей информацией. Например, в Китае он напоминал, что произошло на площади Тяньаньмэнь. Соответственно, все ключевые слова, связанные с этим событием, пришлось из Интернета вылавливать специальной удочкой.
То же самое в России: в интернет-пулах сообщения об электоральных фальсификациях уже стали элементом общественного мнения. А как быть? Если верить Интернету, то легитимность президента ставится под сомнение, ему это не нравится, значит, он вынужден бороться с Интернетом.
Надо брать во внимание такую простую вещь, как асимметрия. Почему Интернет не мешает Англии, Франции, Америке, Германии? И почему он мешает странам ШОС?
— Действительно, почему?
— Потому что в перечисленных странах конкуренция, доступ к информации, поиск альтернативных идей, возможность выбора есть нормы политической жизни. А в Китае, Узбекистане, Казахстане, Беларуси, России альтернатива рассматривается как угроза государственности и человеку, персонифицирующему власть.
Вы обратили внимание, что поразительным образом в тех самых странах, где не боятся Интернета, нет случаев, чтобы власть сохранялась больше двух конституционных или законных сроков? А в остальных случаях власть сохраняется годами, десятилетиями, она может сохраняться пять сроков и даже больше.
То есть информационная свобода и свобода политического плюрализма, конкуренции и альтернатив — это вещи функционально связанные.
И если есть желание вечно сидеть у власти, то надо затыкать информационные дырки. Людям свойственно утомляться от одного и того же лица во власти, хотя бы поэтому лица надо менять, а им не хочется.
— Каким ведомствам могут поручить бороться с т. н. интернет-угрозами?
— Трудно сказать. Может быть, будут приниматься какие-то формальные законы, но, как правило, это делается неформально. В Китае, например, когда была проблема с Тяньаньмэнь, блокировали все сообщения, связанные с этим событием. По этому поводу не было принято закона, просто были розданы ведомственные указания. Это называется произвол.
Какие ведомства будут заниматься произволом, неважно, потому что этим всегда и везде занимаются политические силы в широком смысле этого слова. Но сверху в некоторых государствах есть такая юридическая надстройка типа информации, связи, культуры и еще Бог знает чего, которая придает некую легитимность этим нелегитимным, произвольным решениям начальников, которые де-факто контролируют политическую жизнь.
— Как далеко могут зайти Россия и Казахстан в этой борьбе?
— А чем дальше, тем глубже. Сейчас у Китая будут проблемы, потому что замедляется экономический рост, что нормально и неизбежно, а одновременно с этим будут расти у людей политические настроения. Не потому, что замедляется экономический рост, хотя и поэтому тоже, но главным образом из-за того, что люди немного приподнялись из нищеты, стали получать дополнительную информацию. Пусть даже нелегитимную, регулируемую, но все равно она показывает, что можно жить по-другому.
Соответственно, чтобы себя удержать, китайским властям придется завинчивать гайки все дальше и дальше. То же самое в Беларуси. В России пока этого нет, но будет. Власть понимает, что угроза ее существованию исходит из того самого провода, который подсоединен к компьютеру. Соответственно, так или иначе власти будут ограничивать доступ к Интернету и в России, и в Казахстане.
— А государственных ресурсов на это хватит?
— Ресурсов хватит. В конце концов, можно и топором по проводу, условно говоря.
— Вряд ли на это пойдут, чересчур уж грубо…
— Конечно. Проблема в том, что в Интернете огромное количество бизнеса. Свернуть Интернет в России — очень существенный, и не только экономический, но и социальный удар. Многие люди работают через Интернет, и проблема России заключается в том, что Интернет удивительно быстро развивается. Соответственно, удивительно быстро растет и информированность людей. Для них-то это хорошо, а для власти плохо. Но как этот процесс остановить, я плохо себе представляю.
Попытка свернуть Интернет вызовет очень серьезное сопротивление. Если сейчас большинству на политику наплевать, то стоит каким-то образом надавить на Интернет, и вся интернет-молодежь, т. н. офисные хомяки озвереют и превратятся, выйдя на улицы, из мелких грызунов во вполне зубастых хищников.
— То есть, думаете, молодежь не даст довести борьбу до крайности?
— Да. Посмотрите сами: молодежь в России традиционно была аполитична и вдруг за последний год стала сильно политизирована. Если власти попытаются наехать на ее площадку — Интернет, то получат такой всплеск протеста, что сами не рады будут. Но пока они этого, похоже, не понимают…