Процесс по делу Pussy Riot давно перешел ту черту, когда можно было сомневаться в его огромном общественном значении. Все люди доброй воли возмущены средневековым судилищем, репортажи из Хамовнического стыда позорят Россию на первых полосах крупнейших мировых газет, на защиту Марии Алехиной, Екатерины Самуцевич и Надежды Толоконниковой встали уже все, кто только можно: от православной интеллигенции до Федора Бондарчука, Аллы Пугачевой и Мадонны. Но к людям, из-за которых заварилась вся эта каша, их заступники предпочитают относиться как к юным дурам, по собственной глупости угодившим в переплет.
Главный редактор издательства «Новое литературное обозрение» Ирина Прохорова для объяснения происходящего притягивает тяжелую артиллерию из Канта, Юма, Лессинга и Адама Смита — и тут же пишет про «глупый и бестактный демарш Pussy Riot» и «мелкое хулиганство, за которое полагается штраф или неделя общественных работ (например, уборка в том самом храме, где по недомыслию набедокурили)». Изысканнейший поэт Иван Давыдов снисходит до критической оценки исполненной в храме песенки: «Музыки я не особый знаток, но, по-моему, она довольно незамысловатая, а текст — откровенно слабенький. И тот факт, что авторы и/или исполнители отсидели полгода в СИЗО без вины, а теперь стали главными героями самого позорного, наверное, за всю постсоветскую историю судилища, ни музыку, ни текст более талантливыми не делает». А словоохотливый ветеран либеральной политики Альфред Кох так и вовсе «жжот напалмом»: «Глупая, неостроумная выходка недалеких, инфантильных, безответственных дур, которые лишь жаждут эпатажа и теперь с видимым удовольствием сполна пожинают плоды той «славы», что искали», — и это прямо перед тем, как пригвоздить фарисеев и инквизицию.
Приходится защищать Pussy Riot от их защитников.
Всякое высказывание можно рассматривать только в контексте, в котором оно сделано. Одни и те же слова, сказанные в постели жене и в докладе начальнику, имеют разный смысл и разное звучание. Но смысл и звучание никак не характеризуют их уместность. Важна вся коммуникационная ситуация: если тот, к кому вы неподобающе обратились, посмеется — то вы удачно пошутили. Если неприязненно поморщится — вы сказали глупость.
Называть выступление Pussy Riot в храме Христа Спасителя глупостью и пошлой выходкой имело смысл только в первые дни после этого выступления, когда на него не было никакой реакции — девушек вывели из храма, и все дела. И если бы продолжения не последовало, оно бы так и осталось «глупым и бестактным демаршем». Никто не ожидал, что реакция на молебен об изгнании Путина будет именно такой. Но именно эта реакция доказывает — Pussy Riot не дуры, их выступление — не глупость и не недоразумение. Наоборот, место и форму для своего высказывания они выбрали безукоризненно точно.
И в пояснениях к «панк-молебну», опубликованных вместе с его текстом еще 21 февраля, и на суде участницы Pussy Riot подробнейше объяснили, что их выступление — политический протест, и против чего именно они протестовали:
— недопустимой близости РПЦ и государства;
— поддержки церковью и лично патриархом Путина;
— требования к православным отказаться от гражданской активности и подчиняться светским властям;
— поддержки церковью силового подавления протестов;
— особого отношения церкви к сильным и богатым («крестный ход из лимузинов»);
— отношения церкви к женщинам и их роли в обществе;
— прошлой и нынешней близости клира к спецслужбам;
— отношения церкви к сексуальным меньшинствам;
— поразивших церковь и лично патриарха стяжательства и тяги к роскоши;
— преподавания Закона Божия в школах.
Всё это миллионы раз писалось в газетах и обсуждалось на круглых столах. И не имело абсолютно никакого эффекта. А протест Pussy Riot был услышан далеко за стенами храма Христа Спасителя, он вызвал яростное противодействие, которое показало, что проблемы реальны, а положение — гораздо хуже, чем можно было подумать. Самое очевидное (и теперь это очевидно практически всем): провозглашенные в Конституции отделение церкви от государства и светский характер Российской Федерации — не норма жизни, а цель, за которую нужно бороться.
Процесс в Хамовническом суде зафиксировал окончательный коллапс правосудия. В не менее абсурдных процессах Ходорковского-Лебедева, Козлова или «педофила» Макарова правосудия было не больше, но там для понимания происходящего приходилось разбираться в довольно сложных материях, а судьи кое-как соблюдали внешние приличия. В деле Pussy Riot все не так. Предмет судебного разбирательства доступен и более-менее понятен — это минутное публичное выступление. Суд тоже был публичным, и даже самый непонятливый зритель видел, что это не суд. Участники процесса во главе с судьей даже не пытались имитировать следование букве и духу закона: судья демонстративно попирала нормы права и принятые в суде процедуры, адвокаты подсудимых не менее демонстративно отказались от участия в фарсе и заявляли свои протесты и ходатайства исключительно с прицелом на пересмотр дела даже не в российских кассационных инстанциях (они такая же фикция, как и Хамовнический суд), а в ЕСПЧ.
Во время процесса участницы Pussy Riot извинились перед оскорбленными верующими за «этическую ошибку». Сама же Русская православная церковь потерпела в деле Pussy Riot полное этическое фиаско. В самом начале еще можно было говорить о том, что церковь не вмешивается в светское судопроизводство. Но после того, как суд начал «рассматривать дело по существу», этот довод утратил всякую силу — суд полностью отверг политическую составляющую выступления Pussy Riot; Алехину, Самуцевич и Толоконникову под оглушительное молчание официальной церкви судили за нарушение церковного регламента и богохульство. По инициативе обвинения и при полной поддержке судьи Сыровой в зале Хамовнического суда в течение полутора недель выясняли, что «православно», а что не очень. Официальной церкви следовало выступить с объяснениями, сказать: «Прекратите говорить от нашего имени чушь», — в конце концов, разъяснить нормы церковного права, раз уж ими так заинтересовался светский суд. Ничего этого не произошло.
Благодаря молчанию церкви мы знаем теперь, например, что она считает «антихристианскими» феминизм и саму идею равноправия мужчин и женщин. Что она считает приемлемым применение в современном мире постановлений средневековых церковных соборов. Русскую православную церковь не оскорбляет, когда светский суд считает возможным обсуждать, с какой скоростью правильно креститься. Ее не беспокоит, что за «ненависть» к православию судят православную Марию Алехину, которая работала волонтером в православной же благотворительной организации. Наконец, православная церковь не сочла нужным пояснить, на что следует, а на что не следует обижаться православным верующим — а именно оскорбление их нежных чувств и было предметом рассмотрения в Хамовническом суде.
Молчала не только официальная церковь — ни один православный священник не пришел к Хамовническому суду, чтобы выразить свой протест против происходящего там беззакония, творимого именем православной церкви. И весь этот позор останется на церкви независимо от того, каким будет приговор, и будет ли, с учетом огромного резонанса, Путин принимать решение единолично, или посоветуется с патриархом.
За то, что произошло в Хамовническом суде, придется извиняться и государству, и церкви. Чем раньше это произойдет — тем лучше для всех.
Важно и другое. Pussy Riot протестовали против прихода церкви в школу. Теперь мы точно знаем, какие именно основы православной культуры там будут преподавать.