Подсчитано: дороговато выходит.
После того, как на брюссельском саммите ЕС в декабре прошлого года Британия оказалась в гордом одиночестве, если не сказать в «блистательной изоляции» , в щедром изобилии появились футуристические сценарии развода. Со скрупулёзным подсчетом — кто и сколько потеряет.
Прогнозы составлялись по горячим следам, на еще не остывшем и сверхэмоциональном фоне, когда главные действующие лица продолжали обмениваться заочными обвинениями. Французский президент Николя Саркози, отчитываясь перед своими законодателями, не стеснялся в выражениях: «Камерон вел себя как упрямый мальчишка, руководствуясь одной целью — сохранить Сити (финансовое сердце Лондона) в качестве подобия оффшорного налогового рая. Ни одна страна в этом его не поддержала, что равноценно чистому политическому поражению».
В свою очередь Дэвид Камерон, отбиваясь от нападок оппозиции в Вестминстере, призывавшей вернуться в Брюссель и продолжить поиск компромисса, заявил: «Я не стану просить прощения за то, что защищал Британию». Но при этом, встречаясь с лоббистской группой депутатов-тори «Комитет 1922», премьер излучал уверенность в том, что разлад с ЕС не разрушит правительственную коалицию и что либеральные демократы, записные еврофилы, не хлопнут дверью и не разорвут альянс. «Нельзя, чтобы нас сбили с курса, — убеждал Камерон. — Мы должны дожить до 2015 года, работая вместе с нашими партнерами по коалиции».
Если угроза развода с либдемами сохраняется, то, по крайней мере, бунт евроскептиков в стане консервативной партии отложен на неопределенное время, что укрепляет позиции Камерона как лидера партии. Да и в самом политическом классе у идеи «дистанцироваться» от единой Европы немало сторонников. Объединенная Европа, по выражению британской «Дейли мейл», — это образование, лучше всего определяемое такими уничижительными эпитетами, как «великодержавное, сверхзарегулированное, антидемократическое и коррумпированное».
Руководствуясь именно этим предвзятым мнением, которому присягают евроскептики, держащие в заложниках премьера Дэвида Камерона, тот и наложил вето на решения брюссельского саммита о дальнейшей фискальной интеграции. Реакция в континентальной Европе была предсказуема. Обозреватель испанской «Паис» напомнил, что сторонники единой Европы, т.н. «федералисты», воспринимают британцев как «высокомерных фанфаронов, агрессивных и невежественных», которые отныне заслужили право именоваться еще и «шантажистами», потому что требуют от остальных 26 стран особую привилегию — сохранить на веки вечные «гегемонию Лондона как финансового центра».
И хотя Камерон заверял парламентариев, что структура ЕС ничуть не изменилась, что нельзя говорить о новой конфигурации сообщества — 26 плюс 1, где единица — это Британия, спекуляции о неизбежном удалении несговорчивых островитян из континентального клуба роятся роем.
Развод дело нехитрое, да только обе стороны обречены оплакивать и оплачивать его последствия. Один высокопоставленный функционер в структурах ЕС признался газете «Паис», что «ЕС много потеряет, если Соединенное королевство его покинет», хотя — у него лично — случались «жуткие моменты» в общении с британцами, которые «делали мою жизнь невыносимой». Однако они представляют собой «важный элемент в поддержании равновесия, особенно (как противовес) немцам».
Схожая позиция у Саймона Тилфорда, главного экономиста Центра европейских реформ, который считает, что само по себе присутствие Британии «не позволяет немцам и французам доминировать в Европе». А значит, уход бриттов нарушит деликатное равновесие сил внутри Сообщества. Есть и другой момент, который нельзя не учитывать при подсчете плюсов и минусов — это «влияние на международной арене», что будет в значительное мере потеряно для Евросоюза с уходом Британии, считает Иен Бреммер, основатель и президент аналитического консультативного бюро «Юрэйша Групп».
Потеряет немало и Британия, завязанная на континентальную Европу и в торговле, и в предоставлении финансовых услуг. К тому же сама она служит плацдармом для вхождения на рынок ЕС для компаний из Северной Америки и Азии, что оборачивается дополнительными комиссионными. И все же довольно широко бытует мнение, что негативный эффект от выхода из ЕС для экономики Британии был бы минимальным. В доказательство приводится тот факт, что сохранение фунта стерлингов и отказ присоединиться к зоне евро не привел к пагубным последствиям.
Тем не менее, пагуба от развода с ЕС скажется не в одной только экономике. Возникнут проблемы со свободой передвижения британских подданных, рассеянных по просторам Европы, где они находятся на ПМЖ (в одной только Испании таковых насчитывается несколько сотен тысяч).
Будет близоруким просчетом не учитывать и последствия отдаления Британии от ЕС и для внутреннего расклада сил в королевстве, называемом «соединенным». Депутат от лейбористов Денис Макшейн предостерегает, что сецессия «ускорит движение шотландцев в сторону независимости». Депутат отмечает, что Шотландия, судя по умонастроениям горцев, изначально «более проевропейски настроена, чем Англия». Наделала шуму и публикация в «Дейли телеграф» письма сэра Гаса О’Доннела, секретаря кабинета министров и руководителя, по сути, всех государственных служащих. Сэр Гас настроен пессимистично: выход из ЕС станет прецедентом и усилит центробежные тенденции в Шотландии.
Остался горький привкус от камероновского вето и у партнеров тори по коалиции. Так, Крис Хун, видный либеральный демократ, занимающий пост министра по вопросам энергетики и климата, на страницах «Индепендент» обвиняет правых тори в том, что они хотят жить под одной крышей с единой Европой, но как бы в стороне, на хуторе. Не получится, говорит Хун, поскольку британскому бизнесу, ориентированному на Европу, все равно придется соблюдать все нормативы и правила, принятые в ЕС в отношении здравоохранения, безопасности, защиты окружающей среды и т.д. В наших интересах, пишет он, чтобы еврозона выжила, а Британия воспринималась бы на континенте «как часть решения проблемы, а не как часть проблемы».
Свое слово сказал и большой бизнес. Что объединило сэра Ричарда Брэнсона, колоритного предпринимателя-мультимиллионера, владельца империи «Верджин», сэра Майка Рейка, главу «Бритиш телеком», лорда Кэрра, второго лица в энергетическом гиганте «Ройал Датч Шелл», и сэра Стивена Уолла, бывшего советника Тони Блэра, и еще около двух дюжин крупных бизнесменов, когда через десять дней после камероновского демарша на брюссельском саммите они написали открытое письмо в «Дейли телеграф»? Объединило одно: тревога. Тревога за дрейф в сторону от единой Европы. По их решительному мнению, присутствие Британии за столом переговоров, когда вершатся дела в Евросоюзе, — это «императив».
«Единый рынок ЕС, пусть даже его формирование не завершено, имеет огромное значение для Британии. Именно сюда направляется более половины наших экспортных товаров, и мы должны расширять и углублять этот рынок, подталкивая реформы в сфере услуг, телекоммуникаций, цифровых технологий и энергетики», — написали в газету эти обеспокоенные развитием событий джентльмены. Под угрозой могут оказаться три миллиона рабочих мест — столько британцев в прямой или косвенной форме участвуют в создании экспортной продукции, реализуемой исключительно в странах Евросоюза.
Допустим, что эти доводы в пользу членства Британии в ЕС не перевесят нынешней эйфории евроскептиков, а Камерон поставит во главу угла свое выживание в качестве лидера партии, даже поставив под угрозу шаткую коалицию с еврофилами Ника Клегга. Допустим.
Какие варианты развода просматриваются для Британии, чтобы минимизировать возможные потери? Прежде всего, рассуждает «Паис», вероятно образование единого экономического пространства с Норвегией, Лихтенштейном и Исландией. Британия может получить такой же статус, как сегодня у Норвегии. Одно смущает, указывает Матс Перссон, директор фонда «Открытая Европа»: «…придется признавать большую часть нормативных документов, разработанных в Брюсселе, но при этом не иметь места за столом переговоров». Для Норвегии, страны с крохотным населением и обилием природных ресурсов, особенно в том, что касается нефти и газа, это не существенно, но для Британии, которая взаимодействует с Евросоюзом в десятках, если не сотнях областей, это превратится в головную боль.
И еще одна заноза торчит из потенциального бракоразводного документа: рыболовным судам, особенно, французским и испанским, придется считаться с 12-мильной эксклюзивной зоной, а возможно и с 200-мильной зоной преимущественных экономических интересов Британии. А это означает, что их могут выпроводить, скажем, даже из вод, омывающих Фолклендские (Мальвинские) острова в южной Атлантике. Словом, это повод для ссор.
Второй вариант: стать Швейцарией. Но и здесь незадача — альпийская республика, держащая дистанцию ото всех на свете, на протяжении десятилетий кодифицировала свои формы взаимодействия с соседями, в частности, с Евросоюзом, и у Британии никак не получится создать такой же модус вивенди с четверга на пятницу. Альпийские горцы сотрудничают с остальной Европой, в основном, в области энергетики и транспорта. Их переговорные позиции подкреплены тем простым обстоятельством, что слишком многие предпочитают держать там свои деньги, а потому страна напоминает гигантский сейф, распираемый наличностью.
Третий вариант: Британия может выбрать для себя роль партнера для более отдаленных стран, например, присоединиться к зоне свободной торговли между США, Канадой и Мексикой (НАФТА) или войти в двусторонние альянсы с быстро развивающимися «новыми экономиками», среди которых Китай, Индия и Бразилия. Или замкнуться на странах Содружества наций, носившего еще недавно название Британское.
Теоретически, Британия может выиграть от развода с ЕС. Более того, в случае успеха, если она сохранит и преумножит свои конкурентные преимущества, прогнозирует Гвейн Тейлор из Партии независимости Великобритании, ее пример станет заразительным. И тогда, кто знает, Финляндия и страны Скандинавии, а также некоторые страны с востока континента могут счесть, что им такое раздельное существование более выгодно.
На страницах парижской «Фигаро» известный политолог Александр Адлер обозначает неоспоримые и во многом уникальные преимущества и достоинства, которыми обладает Британия и которые она вносит, как вклад, в общий котел Евросоюза. А.Адлер предостерегает тех, в ком взыграли стародавние антибританские, чисто континентальные по своим корням предрассудки. У Британии есть важное отличие, и нигде это так не ощущается, как в Лондоне — здесь, пишет аналитик, вы встретите молодых людей, космополитичных по взглядам, говорящих разом на многих языках, извлекающих немалую выгоду «и от оперативности польского сантехника, и интеллектуальной живости программиста из Индии».
Автор сравнивает Лондон с Венецианской республикой времен Священной римской империи германской нации — «свободный город в самом сердце Европы». Но главная мысль заключена в другом: Британия подпитывается соками бывших заморских колоний и доминионов. Австрало-азиатское продолжение англо-саксонского мира сослужит бывшей метрополии добрую службу, превратившись в своего рода «британскую Сибирь, богатую природными ресурсами», надеждами и рабочей силой». В доказательство этого тезиса он напоминает о новых, об индийских собственниках этой гордости островного автомобилестроения — компании «Ягуар», а также о том, что индийцы «с помощью накопленных ими богатств, конкурируя с русскими олигархами, мечтают превратить Лондон во второй Бомбей».
В пёстрой палитре прогнозов на тему «что дальше?» выделяется экстравагантное суждение британского историка, профессора из Гарварда Найла Фергюсона, опубликовавшего беспримесно провокационную статью в «Уолл-стрит джорнэл». Историк пророчествует в кассандровом духе: через 10 лет Евросоюза не станет. На его месте возникнет Соединенное Королевство Великобритании и всей Ирландии, Лига Севера в составе Дании, Норвегии, Швеции и Финляндии, Соединенные Штаты Европы со столицей в Вене и страны юга, бедные как церковные крысы, а потому зависящие от благодеяний богатых стран севера…
И все же, если отвлечься от футуристических страшилок и вернуться к текущей злобе дня, оценив перспективы размолвки Британии с Евросоюзом, то в качестве промежуточного вывода лучше всего подходит резюме испанской «Паис»: Намечается развод? Едва ли. Дороговато выйдет.