Наш собеседник — знаменитый экономист (один из лучших в стране), доктор экономических наук, эксперт, директор Института проблем глобализации Михаил Геннадьевич Делягин.
— Сколько вам было лет, когда вы состояли экспертом в Экономическом совете при Ельцине?
ДЕЛЯГИН: Я был сотрудником группы экспертов Ельцина после третьего курса экономического факультета МГУ; мне было двадцать два года и, что называется, Бог миловал: я больших гадостей сотворить не успел (да и малых тоже). Но это не моя заслуга: что называется, повезло. Все было очень просто: мой научный руководитель Игорь Васильевич Нит, один из лучших российских экономистов того времени, стал в 90-м году первым помощником Ельцина по экономике. Он, в отличие от последующих, не знаменит, потому что мы работали в советской системе; это был именно экспертный орган, и мы были оповещены, что если о нас кто-нибудь напишет в СМИ, то будем уволены задним числом.
— То есть эдакие засекреченные спецэкономисты?
ДЕЛЯГИН: Ну, не «спец-«… С конца 90-го это правило было отменено, но рекламой никто так и не занимался…
— Так что же: из этого совета ушли вы, или «ушли» вас? Или ваши пети и представления об экономике разошлись с практикой ельцинского правительства?
ДЕЛЯГИН: Я не собираюсь представлять себя умнее, чем был в то время; я был истовый либерал; мне было двадцать два года, и жизни я, за исключением армии, не видел, поэтому всецело был на стороне Ельцина. Единственное — мы были категорически против группы Гайдара, — мы были ей противовесом.
Сначала мы завалили «500 дней» Явлинского (вернее, сначала — «400 дней», а потом «500»). Потом мы боролись с Гайдаром, вплоть до того, что давали Ельцину документы о том, что от него хотят спрятать и как его хотят подставить. И какие неправильные с экономической точки зрения меры планируют эти мальчики (как выразился Руцкой — «в розовых штанишках». Ну, ему виднее…) Это было очень забавно, потому что они вынуждены были делать репетиции правительства в четверг, а во вторник делали репетиции, на которых отрабатывали все возможные вопросы и нападки со стороны Ельцина. Им пришлось это делать, потому что у Ельцина тогда были мы.
Но со временем стало ясно, что мы ничего кардинально изменить не сможем, и в ноябре 93-го года я оттуда ушел. Я уходил из государственных органов власти четыре раза, и все четыре раза уходил сам, когда были исчерпаны возможности что-то изменить. Или хотя бы что-то сдержать… Тогда, в ноябре 93-его, я ощутил: все, последний противовес либеральным реформам в виде чудовищного, ужасного Верховного совета пал (я был категорически против него, я был тогда полностью на стороне Ельцина!) Меня совершенно не заботили вопросы права, но я понимал, что это был некоторый противовес, который обеспечивал хоть какую-то разумность политики. Противовеса не стало — начнется безумие…
К этому времени мы утратили всякое влияние на процесс где бы то ни было, а сидеть в замечательном кабинете в 14-м корпусе Кремля и ничего не делать, или делать нечто, не имеющее реального эффекта, мне было неинтересно. И я ушел в абсолютно дикий малый бизнес, так что когда сейчас я с нехорошей ностальгией смотрю всякие «Жмурки», то понимаю: клюквенного сока несколько многовато, а вот все остальное… А в отношении фильма «Бригада» у меня ощущение, что это ребята с нашего двора…
— Итак, на дворе 2012-й год; двадцать лет пролетело как в сказке. Страна готовится к выборам; страсти кипят абсолютно реальные. Ждать ли нам чего-то хорошего в ближайшие годы после выборов, или же, кроме повышения цен и сокращения социальных статей бюджета, ждать нечего?
ДЕЛЯГИН: Могу сказать как экономист: повышение цен и сокращение социальных статей бюджета — далеко не самое страшное, что бывает в жизни. Я сильно опасаюсь, что мы начнем стремительно падать в системный кризис. По очень простой причине: та коррупционная модель экономики, которая у нас выстроена, когда то, что мы называем коррупцией, производит впечатление основ государственного строя, когда ощущение таково, что основная часть государственных чиновников искренне верит в то, что государство существует не для решения каких-то реальных проблем, а для их личного, персонального обогащения, — эта модель не имеет ресурсов для существования. Она не может обеспечивать развитие, поэтому она обречена; в 2011-м году мы увидели, что она выработала свой экономический и социальный ресурс…