Сегодня же в России целесообразной выглядит идея совмещения постов Президента и премьера.
Функционеры «Единой России» бурно отвергли высказанную лидером КПРФ Геннадием Зюгановым идею совмещения постов президента и председателя правительства на время «переходного периода». Единороссы заявили о несовместимости этих полномочий.
Хотя на самом деле то, что предложил Зюганов, представляется и вполне естественным, и в современных российских условиях во многом оправданным.
Ведь, с одной стороны, полномочия Президента РФ, в соответствии с Конституцией, безумно широки, поэтому Россию принято относить к суперпрезидентским республикам. С другой стороны, многие специалисты по сравнительной политологии еще в середине 90-х годов называли Россию «недопрезидентской» республикой.
В отличие от Германии, Великобритании, Италии, Испании и других развитых демократических стран с парламентской формой правления в России парламент не имеет влияния на исполнительную власть. Но в отличие от такой, например, классической президентской республики, как США, в России Президент не возглавляет исполнительную власть и формально не несет ответственность за ее действия.
То есть, с одной стороны, именно он, Президент России, реально формирует исполнительную власть, определяет кандидатуру премьера и имеет право на его снятие по любому поводу и без всякого повода. С другой стороны, Президент всегда имеет возможность демонстрировать отсутствие у него ответственности за результаты деятельности правительства. И когда правительство, проводя президентский курс, заводит страну в тупик, Президент может, образно говоря, отбросить премьера, как ящерица – хвост, и принять позу защитника общества, тоже пострадавшего от деятельности правительства. При этом, в случае с любым, в том числе — самым непопулярным решением Президент может перекладывать ответственность на Правительство, имитируя сочувствие интересам народа.
Да и формально, премьер, как глава исполнительной власти, действительно, не обязан во всем подчиняться Президенту.
В результате, возникает стандартная ситуация размывания ответственности. Более того, неудачи Правительства по своему могут быть выгодны Президенту, дают ему повод вмешиваться в процесс, отправлять правительство в отставку. Причем, получается, что чем большее количество членов Правительства Президент отправит в отставку, тем более деятельным и заботящимся о стране руководителем он будет выглядеть в глазах населения.
Хотя на самом деле наиболее важные министерства – МИД, Министерство обороны, МВД и все силовые структуры – подчиняются Президенту. Их руководство назначается непосредственно Президентом, и отправляется в отставку тоже им. А сам президент вообще имеет право контролировать деятельность любого министерства, а также – вести заседания Правительства. То есть, у него есть реальное право руководить исполнительной властью и лично, и через свою Администрацию, но нет обязанности отвечать за результаты ее деятельности.
В законченной президентской республике, где вообще нет поста премьера, Президент не только лично руководит исполнительной властью и, соответственно, играет ключевую роль в текущем управлении страной, но и в том случае, когда выдвигается на новый срок, лично отвечает за результаты работы власти перед избирателями.
В парламентской республике управление находится в руках премьера, являющегося лидером парламентского большинства, который тоже отвечает за итоги работы власти перед избирателями.
В России Президент имеет возможность руководить всем, но на время предвыборной кампании может демонстративно отстраняться от деятельности Правительства, тем более, если периодически будет отправлять его в отставку, «доказывая» этим свою заботу о народе. А премьер в рамках оговоренного негласного распределения полномочий может делать все, что считает нужным, но перед избирателями за это вообще не отвечает.
Президент может с одинаковой легкостью и назначать непопулярного в стране премьера, и отправлять в отставку популярного. В 1996 году ныне покойный Черномырдин возглавил правительство, за полгода перед этим получив на парламентских выборах 10 % голосов. Кириенко в 1998 году стал премьером, не имея никакой поддержки в обществе и вопреки мнению основных политических сил.
Подобная конструкция вообще родилась не из конституционной логики или политического последовательного моделирования. Она возникла в связи с конкретной ситуацией 1993 года и оформила тогдашние личные договоренности Ельцина с топливно-энергетическим комплексом и Черномырдиным, как представителем последнего. То есть, тандем, как форма российского правления, появился не в 2008 году. Он появился осенью 1993 года.
Среди развитых стран подобное разведение постов Президента и премьера существует только во Франции. Но и там оно родилось вполне конъюнктурно: при создании де Голлем новой Конституции в 1958 году, когда старое парламентское правление пришло к глубокому кризису.
Но, во–первых, де Голль никогда не перекладывал ответственность на премьера. Во-вторых, само по себе это устройство было оформлением персоналистской власти конкретного человека, дополненной практикой его прямых обращений к нации. Власть и ответственность были у де Голля. Премьер был не главой исполнительной власти, а, своего рода, заместителем де Голля по рабочим вопросам. Парламент формально имел право заблокировать деятельность правительства, но за счет предвыборных обращений де Голля к нации всегда имел в своем составе большинство сторонников генерала. И при этом де Голль всегда ставил вопрос ребром: если ему не будет оказана поддержка в том или ином общенародном голосовании, он уходит в отставку. И когда в 1969 году избиратели проголосовали против его предложений на плебисците, он свое обещание выполнил. То есть, там конкретный президент постоянно проверял уровень своей поддержки в обществе, исходя из искреннего признания приоритетности воли народа над его конституционными полномочиями.
В последующие же десятилетия разведение постов Президента и премьера во Франции неоднократно ставило на грань паралича проводимый властью курс, но, с другой стороны, осуществлялось в условиях существенных возможностей воздействия на премьера со стороны парламента.
В России подобное разделение вообще во многом стало результатом нелюбви Ельцина к текущей управленческой работе. Еще в бытность свою первым секретарем Свердловского обкома КПСС он использовал такую же формулу: имея сильного управленца на посту председателя исполкома, он своим партийным весом пробивал его проекты и обеспечивал им партийную поддержку. И это давало конкретный результат в плане развития области. Подобное Ельцин пытался сделать и в 1992 году, поверив Гайдару и его «реформаторам». А после того, как дело закончилось провалом, он стал рассматривать фигуру премьера, как форму компромисса с теми или иными группами, и не ждал от премьера особых успехов, рассчитывая лишь на то, что в экономике в последующем не будет значимых ухудшений.
В современной России пост премьера стал элементом политической комбинаторики. Разделение постов предельно размывает ответ на вопрос, кто отвечает за неудачи и чья заслуга в достижениях, переводя этот вопрос в плоскость верований.
Тем более создает неопределенность и вызывает раздражение в обществе проект соединения потенциального президентства Путина с потенциальным же премьерством Медведева: для многих возврат первого был ценен именно возможностью избавиться от второго.
Понятно, почему на идею совмещения постов так болезненно реагирует «Единая Россия»: потому что это идет вразрез с оглашенными ее начальством планами. Но на самом деле такая коррекция сложившейся модели имела бы уже то преимущество, что соединяла бы полномочия первого лица с его ответственностью и давала ясный ответ на вопрос: чего в его политике больше — пользы или вреда. Хотя бы в этом отношении идея Зюганова выглядит, как минимум, оправданной. Да и в тех же США, к слову говоря, она успешно реализуется уже много больше 200 лет.