Легко ли в России использовать британский опыт разового сбора с участников приватизации — windfall tax.
«Для стабилизации отношений собственности и недопущения каких бы то ни было возвратов к теме о ее переделе мы готовим решение об уменьшении срока давности по приватизационным сделкам с десяти до трех лет», — обрадовал Владимир Путин ведущих российских бизнесменов, членов правления РСПП. Шел 2005 год, и предложение Путина означало, что герои приватизации 1990-х наконец получат долгожданную амнистию. Их радости не было предела. На фоне таких заявлений казалось, что бизнес-элита готова закрыть глаза на национализацию «Юганскнефтегаза», апофеоз разгрома ЮКОСа. Для этой кампании тогда не пришлось даже пересматривать итоги приватизации, хватило стараний налоговой службы.
Спустя 6 лет, накануне третьих в своей жизни президентских выборов, премьер Путин снова «закрывает» больную тему. Теперь он считает, что раз и навсегда примирить общество и предпринимательский класс поможет расплата бизнеса за «нечестную» приватизацию — «всякие аукционы». «Это должен быть либо разовый взнос, либо еще что-то такое, но вместе с вами нам нужно над этим подумать», — заявил Путин.
Прецеденты в мировой практике есть: сам Путин сослался на так называемый windfall tax — налог на «доходы, принесенные ветром». Он был введен в Великобритании в 1997 году пришедшими к власти лейбористами. Это был одноразовый сбор, который обязали выплатить собственников предприятий, приватизированных в 1980-е годы. Благодаря ему правительство Тони Блэра пополнило государственную казну более чем на £5 млрд, которые были направлены на социальные программы.
Путин не первый российский политик, вспомнивший британский опыт. Идея русского windfall tax фигурировала в предвыборной программе партии «Яблоко», ее пропагандирует совладелец Национальной резервной корпорации Александр Лебедев. Но цвет отечественного бизнеса, собравшийся на съезде РСПП, вряд ли всерьез испугался идеи с налогом на «приватизационные доходы». Слишком уж затруднительно реализовать этот прожект в современной России.
Не знаю, в курсе ли премьер, но в Великобритании этот налог взимался не с собственников приватизированных активов, а с самих компаний. Кто именно должен расплачиваться в нашем случае, из слов Путина не ясно. Но и та и другая задача выглядят небанально. К примеру, как раз сейчас двое участников российской приватизации – Роман Абрамович и Борис Березовский – в лондонском суде разбираются, кто из них выкупал у государства «Сибнефть», а кто нет. Что поделать, в 1990-е годы российские бизнесмены предпочитали не афишировать свои покупки. Если же полностью следовать опыту Великобритании и заставить платить сами объекты приватизации, то это может стать последним гвоздем, забитым в в крышку гроба проекта под названием «благоприятный инвестиционный климат».
Многие из компаний, приватизированных в 1990-е годы, с тех пор научились составлять финансовую отчетность по МСФО, провели IPO и обзавелись зарубежными и мелкими российскими миноритариями. Вряд ли они станут спокойно смотреть на предложенный Путиным вариант восстановления справедливости. Скорее, они попытаются заблокировать его в иностранных судах.
Использовать опыт Великобритании и рассчитать одноразовый налог тоже проблематично. Там за основу была взята прибыль, которую компании получили в течение четырех лет после приватизации. В российской практике эту прибыль нужно будет еще установить: купленные в 1990-е годы предприятия были в руинах, а их прибыль (когда она появилась) выводилась за пределы РФ. Вычленить ее, разбираясь в серой бухгалтерии и трансфертном ценообразовании, будет не просто.
Представим себе, что среднесрочные фискальные соображения оказались сильнее долгосрочных институциональных. Государство может пойти по пути наименьшего сопротивления — примерно оштрафовать каждого из участников «Золотой сотни» Forbes и считать, что тем самым задача примирения общества с бизнесом решена. Но общество (наименее толерантная к олигархам его часть) сможет получить от этого разве что моральную компенсацию. В 2011 году на социальную сферу государство потратило больше 1 трлн рублей, но кардинально решить проблемы российского здравоохранения, образования, безопасности — то есть ровно то, что больше всего беспокоит обывателя, — не получилось. Вряд ли это позволят сделать лишние 240 млрд рублей (эквивалент £5 млрд). Те же, кто видит в бизнесменах исключительно воров и мошенников, останутся при своем мнении. Они-то, похоже, и являются главным адресатом путинского пассажа.
Кажется, что краткосрочные предвыборные соображения опять оказались важнее и фискальных, и институциональных. Кстати, даже в благополучной для инвесторов Великобритании и по сей день находятся желающие второй раз обложить компании windfall tax.