Народ, широкие массы должны вернуться в политику и стать реальной политической силой. Не шутовской думской оппозицией, действующей как довесок либо режима, либо западной гегемонии, но настоящей Русской Силой, Третьей Силой.
Чтобы понять, что сегодня происходит в российской политике и что будет в ней происходить в ближайшее время, необходимо восстановить в памяти, что всему этому предшествовало. Начать надо с 2008 года.
Путин исчерпал свои два срока и стоял перед дилеммой, как сохранить власть, с одной стороны, и не нарушить конституционные нормы — с другой. Он мог пойти на третий срок вопреки Конституции. Ресурс доверия у него был, и народный референдум поддержал бы (в тот момент) эту идею без каких-либо сюрпризов. Но что было бы с четвертым сроком? Снова референдум? Кое-кто подталкивал Путина к этому решению, но он его отмел.
Второй возможный сценарий: он мог поставить преемником того, кто продолжил бы его курс, — например, С.Б. Иванова или В.И. Якунина. Силовики-державники скоро стали бы не менее популярными, чем сам Путин, но через четыре года власть назад, скорее всего, ни за что не вернули бы. И этот вариант Путин отмел.
Можно было поставить пенсионера Зубкова, но это выглядело бы карикатурно, да и Виктор Алексеевич мог бы зацепиться за власть зубами (всегда найдутся те, кто надоумит и поддержит в таком деле). Отпало и это.
Маневр
Остался последний вариант: поставить на фигуру совсем непопулярную, не способную предъявить претензии на власть в марте 2012-го, но вместе с тем способную ублажить и соблазнить Запад, а заодно и внутреннюю либеральную оппозицию. То есть оттянуть неминуемо надвигающуюся конфронтацию с Вашингтоном. Так Путин и поступил, и эта рокировка получила название «тандем».
Сработало! Запад и оппозиция всерьез поверили во второй срок Медведева и отложили самый жесткий сценарий по развалу России на потом. Ожидая Горбачева-2, который после 2012-го лично продолжил бы развал страны, они притормозили. Окружение Медведева (И. Юргенс, Е. Гонтмахер и пр.) убедительно вещали в закрытых разведцентрах США и Англии: «Подождите немного, и мы сами все сделаем». Ждали до сентября 2011-го.
В сентябре после съезда «Единой России» все карты были открыты. Путин вернулся, точнее, дал знать, что он никуда и не уходил. Надежды на «эволюционный» развал России рухнули. Вашингтон перешел к плану «Б», то есть к радикальному сценарию: агентура влияния получила конверты с надписью «Революция». Именно это и вызвало взрыв негодования у оппозиции — горечь от того, что их обвели вокруг пальца с Медведевым. Тогда-то ускоренными темпами стали готовиться к «болотной» и «снежной» революции, прикалывать к лацканам белые ленточки.
Окружение самого Путина подыграло либералам. Находясь у власти, путинские чиновники-коррупционеры делали все возможное, чтобы выставить власть неэффективной и непопулярной, но, лишившись места, они же указывали на созданные ими самими провальные ситуации социального и экономического бытия, сваливая вину на Путина. Яркий пример — Кудрин или Сурков, называющий собравшихся на Болотной «лучшими людьми России». Образовав почти единолично предельно бессмысленную структуру «Единой России» и строго следя, чтобы в ней не шевельнулась ни одна политическая идея, то есть делегитимизировав ее, Сурков радостно передал ответственность другим и юркнул в правительство — как всегда в самый последний момент, накануне расплаты по счетам.
Так, Путин пришел к марту, встав лицом к лицу с Америкой и ее агентурной сетью, остро заточенной отныне на революцию. У этой сети есть два сегмента: уличный (Болотная площадь) и внутриправительственный. Между ними прямая связь: Юргенс, Тимакова и им подобные находятся одной ногой в Кремле, другой — в рядах антипутинской революционной толпы.
Кроме того, объективно подыгрывает антипутинской революции и гигантский коррумпированный слой российской элиты. Он делает это не сознательно: привыкнув продавать все и вся, он не имеет ничего против того, чтобы при определенных условиях продать и страну.
Сегодня Путин оказался в сложной ситуации. Технически все было выверено и просчитано и потому сработало. Он возвращается, закон не нарушен, конкурентной фигуры не возникло, Запад повелся на «перестройку-2» и «перезагрузку». Задача выполнена. Но какой ценой…
Почему Запад против Путина?
Почти сразу после своего избрания на первый срок Путин попал на Западе в контекст фигур, определяемых как bad guys («плохие парни»). Он не стал для Запада «своим». Там быстро прочувствовали его упрямство в деле отстаивания национальных интересов России. Путин взял курс на укрепление России и ее суверенитета, позволив себе проводить, пусть частично и фрагментарно, самостоятельную региональную политику. Это резко контрастировало с поведением Горбачева и Ельцина. Путин вначале мягко и осторожно, а затем и открыто бросил вызов американской гегемонии и однополярной глобализации. В мюнхенской речи он назвал вещи своими именами. После этого на Западе рассеялись последние иллюзии по поводу российского президента. «Это плохой парень, — вынес вердикт Вашингтон, — и с ним надо заканчивать».
Путин был договороспособным и в определенных вопросах шел с Западом на компромисс (сотрудничество с США по Афганистану, отношения с НАТО и т. д.). В экономике он придерживался либеральных взглядов и упорно уходил от социальной политики, которая сделала бы его популярность в самой России по-настоящему укорененной и обоснованной. Но Западу этого было мало. Путин не то чтобы противостоял глобальной гегемонии, но по меньшей мере тормозил ее. Он срывал график глобальной «демократизации» и «десуверенизации». Поэтому он был демонизирован и приговорен к свержению.
Операция «тандем» отложила на четыре года наиболее радикальный сценарий Запада, но отнюдь не сняла его с повестки дня. Сегодня процесс запущен.
Гегемония
Мы говорим о гегемонии, и кое-кому это может показаться анахронизмом. Однако Антонио Грамши точно определил понятие «гегемония» как «правление, которое не осознается как таковое теми, кем правят». Отличие гегемонии от прямой власти в том, что наличие гегемонии не декларируется, не подчеркивается, не фиксируется в документах, законах и соглашениях. Гегемония существует по факту, с ней все считаются, но она более подразумевается, нежели открыто провозглашается.
Сегодня мы живем в условиях установления гегемонии. Она имеет две формы:
1) прямая открытая гегемония США (называемая «однополярностью» или «американской империей»), о чем откровенно говорят американские неоконсерваторы и что являлось почти официальной линией в эпоху президентства Буша-мл.);
2) скрытая гегемония глобализма, осуществляемая через распространение в планетарном масштабе западных ценностей, норм и процедур как универсального социально-политического и экономического устройства (последнее называется иногда «бесполярным миром», где Запад доминирует не от лица какой-то одной страны, но как невидимый центр, задающий всеобщий протокол, систему кодов и правил).
Оба типа гегемонии, хотя подчас их теоретики полемизируют между собой, солидарны в том, что в мире не должно существовать никакой самостоятельной сильной и суверенной державы, которая могла бы вести себя независимо в отношении США и утверждать системы норм и правил, интересов и ценностей, существенно отличающихся от либерально-демократического, рыночно-капиталистического западного кода.
Во всем мире — и на Западе, и в остальных регионах планеты — гегемония существует в форме многочисленных институтов, сетей и групп влияния, причем на самых разных уровнях — от правительственных структур до финансовых центров, транснациональных корпораций, неправительственных организаций, фондов поддержки «прав человека и демократии», глобальных СМИ и интернет-сообществ. Там, где официальный курс правительства идет в русле гегемонии, эти сети действуют открыто. Когда страны пытаются уклониться от гегемонии, отстоять свою, пусть относительную, независимость, агенты гегемонии формируют «пятую колонну», выступающую от лица «демократии», «прав человека», «гражданского общества» и пр.
Путин встал на пути расширения и укрепления западной гегемонии на территории российского государства. Тем самым он вошел с ней в конфронтацию. Это и есть ключ к пониманию развертывающихся в современной России политических процессов. Сегодня лидеры Болотной площади представляют собой операционные центры именно этой сети влияния. И противостояние гегемонии и Путина, естественно, не закончится 4 марта. Дело тут вообще не в выборах.
4 марта
Выборы 4 марта не имеют в такой ситуации решающего значения. Даже если они пройдут самым прозрачным образом, их результаты все равно будут оспорены радикальной оппозицией и волна протестов на убыль не пойдет. А так как в России «прозрачные выборы» — это нечто немыслимое, то для недовольства будут иметься определенные основания. Даже если бы их не было, их выдумали бы. В виртуальной картине мира, создаваемой архитекторами гегемонии, эти выборы уже признаны нелегитимными, поскольку, с точки зрения гегемонии, сам Путин «нелегитимен». «Хороший Путин — отсутствующий Путин». Это сегодня аксиома глобальной политики.
На что же в такой ситуации влияет мнение российских избирателей? Почти ни на что. Гегемонии не привыкать игнорировать мнение большинства в тех случаях, когда оно идет вразрез с ее интересами. Так, в 1990-е годы либеральная прозападная команда Ельцина и младореформаторов не моргнув глазом проигнорировала референдум о сохранении СССР, а в 1993-м хладнокровно расстреляла парламент. И Запад это сочувственно принял и одобрил. Насилие со стороны сторонников гегемонии — это не насилие, это «издержки демократии». Поэтому, даже если Путин и одержит прозрачную, убедительную победу в первом туре, это не произведет на Запад никакого впечатления. Придраться можно к чему угодно. Так оно и произойдет.
В этой ситуации даже нюансы приобретают решающее значение: любое нарушение процедуры выборов, любая неточность и любая ошибка Путина в условиях накаляющейся конфронтации будут многократно гипертрофироваться и раздуваться. Придраться можно и к несуществующим нарушениям, и довольно корректно выполненным процедурам. А к действительным нарушениям и некорректно выполненным процедурам внимание будет привлечено пристальное и пристрастное. Поэтому стоит к этому подготовиться.
Однако у 4 марта есть определенное политическое (а не только формально юридическое) значение: оно сопряжено с тем, каким образом в ходе этих выборов и подготовки к ним Путин выстроит свои отношения с широкими российскими массами. Если он осознает, что игры с гегемонией закончились и что ни единому его обещанию или заверению в либеральном или прозападном ключе не поверят ни в Вашингтоне, ни в радикальной оппозиции, то его последним ресурсом станет народ и опора на него. Это укрепит его позиции внутри страны, а вовне никакие его уступки эти позиции уже укрепить не смогут.
Если же Путин продолжит лавировать, то рискует утратить и внутреннюю поддержку со стороны широких народных масс. Работающая на гегемонию оппозиция цинично запишет это на свой счет и получит в свои руки важнейший козырь. Ведь сторонников чистого либерализма и западничества для осуществления в России очередной революции явно недостаточно.
После 4 марта: Первый сценарий — инерция
Кратко опишем основные траектории политического цикла после 4 марта.
Сюжет первого сценария состоит в том, что Путин сохраняет старую модель власти, основанную на компромиссе между западной гегемонией и опорой на широкие народные массы. Знаменитая формула Путина представляет собой сочетание «либерализма и патриотизма». Либерализм предназначается Западу и российским экономическим и отчасти политическим элитам, а патриотизм — большому народу. Так как эти ориентации взаимоисключают друг друга или по меньшей мере сдерживают, то реального движения ни в одну из сторон — ни либеральную, ни патриотическую — не происходит.
Тем не менее эта модель успешно работала в начале 2000-х, хотя позднее начала давать сбой в 2004—2005 годах и практически исчерпала себя после 2008 года, когда на повестке дня встали вопросы о «преемнике», «тандеме» и «перезагрузке». Это был явный либеральный крен, который логически вел к устранению Путина вместе со второй половиной его формулы — патриотизмом.
Если декларации Путина после его избрания снова будут традиционно двусмысленные и уклончивые, вытекающие из этой формулы, где подчас провозглашаются несовместимые директивы и ориентации — например, глобализация и суверенитет, демократизация и укрепление вертикали власти, путь в Европу и отстаивание самостоятельного развития России и т. д., — то это на сей раз вызовет недоверие, неприятие и отторжение у обоих базовых секторов общества — и у элит, и у масс.
Совершенно очевидно, что любые попытки Путина привлечь на свою сторону сторонников гегемонии, либералов, западников и «демократов» ими всерьез восприниматься отныне не будут. Технологической операции с Медведевым и обрушения надежд на эволюционный развал России ему не простят.
При этом широкие массы, не увидев от Путина никаких решительных шагов в сторону социальной политики и национальной идеи, также постепенно утратят остатки доверия, не веря более уклончивым и двусмысленным обещаниям.
Иными словами, если Путин будет вести себя после 4 марта приблизительно так же, как он вел себя ранее, в скором времени это приведет его и его политический курс к провалу. На фоне однозначного решения о его демонтаже в Вашингтоне инерционный сценарий поведения будет равнозначен постепенному политическому самоубийству.
Формула «либерализм + патриотизм» более не действенна. Но понимает ли это сам Путин?
Если отвлечься от эмоций и пожеланий, следует признать, что, к сожалению, именно этот — инерционный — сценарий является на сегодняшний день самым вероятным. В предвыборной стратегии, конечно, патриотические мотивы и символы задействуются Путиным все более и более активно, но есть определенные основания полагать, что это не более чем верно рассчитанный рекламный ход.
В таком случае нам следует ожидать серьезных потрясений — возможно, революций и войн.
Второй сценарий — капитуляция
Совершенно иной сценарий предполагается в том случае, если, осознав серьезность своего положения, Путин примет решение капитулировать перед напором гегемонии и, отбросив патриотизм, двинется навстречу Западу и чистому либерализму.
Такая возможность либерального выбора совсем не вяжется, однако, с психологическим портретом Путина. Чисто теоретически в этом случае Путин должен будет пойти на уступки Западу и начать процессы «демократизации», «либерализации» и параллельно десуверенизации России. Действия по ослаблению вертикали власти, либерализации законов о выборах и отмене процедуры назначения глав субъектов Федерации модно толковать как движение в этом направлении.
В этом случае наиболее проблематичным представляется следующий момент: рано или поздно, а точнее, скорее рано, чем поздно, либералы и их западные кураторы предложат передать Путину власть другой политической фигуре. Этой фигурой могут быть как представители оппозиции, так и некоторый компромиссный вариант — наподобие Дмитрия Медведева.
Но по логике глобальной гегемонии проступки Путина перед ней настолько серьезны, что ему придется за них заплатить очень большую цену. И Путин не может этого не понимать.
При этом шанс мягкой передачи власти Медведеву Путин уже упустил. Его решение вернуться в Кремль существенно понизило (и без того небольшую) возможность быть «помилованным» глобальной гегемонией. Выбор в пользу либерализма и Запада автоматически приведет Путина к утрате власти и последующим довольно серьезным для него последствиям.
Этот сценарий мне кажется маловероятным.
Третий сценарий — державное преображение
Третий и последний возможный сценарий для Путина после 4 марта состоит в его выборе «патриотизма» как приоритетного направления из его же формулы. Это будет означать, что он окончательно и необратимо решился сделать ставку на широкие народные массы, которые ждут от него порядка, справедливости, державной мощи и возрождения страны. Для этого от лозунгов «стабильности» и «комфорта» придется перейти к повестке мобилизации, усилия и духовного подъема. Патриотизм в этом случае будет означать не просто сохранение того, что есть, но рывок вверх. Не просто консерватизм, но консервативную революцию.
Это чрезвычайно трудный путь, этот сценарий идет вразрез со многими тенденциями и трендами, которые стали преобладать в России начиная с 90-х годов. Главными силовыми моментами такой политики я вижу следующие:
1. Формулировка последовательной и объемной модели стратегического возрождения великой России как независимой империи, способной противостоять гегемонии во всех ее формах (явных и скрытых). Для этого необходимо сделать ставку на собственные силы, традиционные ценности и искать союзников среди тех мировых держав, которые также отказываются признавать гегемонию и заинтересованы в многополярном полицентрическом мироустройстве.
2. Радикальная ротация элит, предполагающая массовое замещение бюрократического аппарата и финансовой олигархии, сложившихся в ельцинскую эпоху, новыми патриотическими, идеалистически мотивированными кадрами (новым дворянством).
3. Разделение всей сферы коррупции на две составляющие: на коррупцию, включающую в себя торговлю национальными интересами России и не включающую ее. Резкое и стремительное уничтожение первой составляющей и постепенное развертывание борьбы со второй. Сегодня коррупция не только внутреннее дело России, она имеет транснациональный характер, ее нити тянутся за рубеж. Только тогда, когда коррупция будет локализована в границах России, ее возможно будет победить.
4. Возрождение духовной и эстетической культуры, образования и традиции. В российском обществе сегодня возобладали нравственный упадок, цинизм и разложение. Распад советских кодов совмещается с некритическим заимствованием элементов западной постмодернистской культуры, в свою очередь, находящейся в стадии деградации. Этот процесс надо решительно повернуть вспять. Культура имеет определяющее значение для бытия общества. Необходимо совершить культурную революцию.
5. В экономике необходимо осуществить радикальный поворот от ультралиберальной модели, ориентированной на финансовый сектор и торговлю природными ресурсами, к развитию высоких технологий, социальной политике и промышленности. От виртуальной экономики, которая делает Россию все более зависимой от мира глобальных финансовых потоков с присущими им неизбежными кризисами и катастрофами, необходимо перейти к экономике реальной.
Чтобы этот сценарий реализовался, Путину необходимо сделать резкое усилие. Благодаря такому курсу, где во главу угла будет поставлен именно содержательный, последовательный и логически непротиворечивый патриотизм, он имеет все шансы укрепить свое положение настоящего лидера России и всерьез начать движение к возрождению страны. Для этого, однако, ему придется прибегнуть к очень жестким мерам внутри страны и особенно внутри самой властной элиты, а также столкнуться с огромным давлением со стороны Запада и глобальной гегемонии.
То обстоятельство, что Путин ранее не предпринимал никаких серьезных шагов для подготовки к такому повороту своей политики, внушает пессимизм в отношении реализации третьего сценария. Теоретически такой путь есть, и только он позволит избежать революций и катастроф.
Политика трех позиций
Краткий анализ политической ситуации после 4 марта дает нам любопытную картину. Россия гарантированно вступает в зону политической турбулентности. Страну начинает трясти. Об этом непременно позаботятся агенты влияния глобальной гегемонии и ее сети. Власть же, действуя по инерции, со своей стороны создаст для этого (вопреки своей воле) соответствующие условия.
До этого момента мы рассматривали ситуацию на политической доске, исходя из двух позиций: Путин — с одной стороны — и радикальная оппозиция, символизируемая Болотной площадью, — с другой.
Если и в дальнейшем политическая геометрия России будет оставаться такой же двухполюсной, можно спрогнозировать развертывание следующего процесса: революционный «болотный» полюс, опирающийся на инфраструктуру и потенциал гегемонии, будет постепенно наращивать свой потенциал, пользуясь при этом любыми просчетами власти, а власть (особенно если она будет двигаться по первому или второму сценарию), напротив, станет свои преимущества постепенно утрачивать. В такой ситуации угрозы самому существованию России как независимого государства резко возрастают. Нынешняя двухполярность и готовность Запада и его агентов влияния (радикальная оппозиция) приступить к революционному демонтажу российского режима — это на самом деле серьезно. И при сохранении только двух позиций — Путин против Болотной площади — вся система становится чрезвычайно уязвимой.
Поэтому необходимо немедленно формировать третий полюс, переходить к новой политической геометрии. Третья позиция идеологически сформулирована нами выше как третий сценарий для Путина. Но нельзя сбрасывать со счетов возможность, что Путин отвергнет его и не пойдет в этом направлении. Более того, вероятность этого довольно велика.
Если же Путин не пойдет путем патриотизма, тогда это должны сделать другие.
Россия-3
Нам сегодня жизненно нужна Россия-3, третья позиция, отличная и от России-1 Путина и от России-2 Болотной площади. Запад так или иначе упорно идет к глобальной доминации (явной или скрытой), поэтому в любой стране, и тем более в такой ключевой, как Россия, обязательно будет действовать «пятая колонна». Это неизбежно. Более того, эта «пятая колонна» чаще всего действует по обе стороны власти — и в оппозиции к ней, и изнутри ее самой. В этом США и их партнеры по НАТО приобрели огромный опыт.
Россия-2 обязательно будет активно разваливать российскую государственность, продолжая серию деструктивных процессов, начатых в конце 80-х годов прошлого века.
Этой России-2, не рассчитывая на половинчатую и компромиссную, колеблющуюся Россию-1, должна противостоять Россия-3. Ее задача и смысл ее существования — дать решительный бой агентуре влияния глобальной гегемонии внутри России. Причем как в среде радикальной оппозиции, так и в том сегменте, который действует изнутри режима, торгуя национальными интересами страны.
Поэтому сегодня должно быть создано решительное «антиболотное» патриотическое движение, ставящее перед собой вполне конкретные цели: эффективное противодействие цветной революции, направленной не столько против Путина как личности и как политика, сколько против России в целом;
реализация пяти программных пунктов, описанных в третьем сценарии.
России сегодня как никогда нужна сильная державная русская власть. Родится ли она из пробуждения Путина (России-1) или возникнет как самостоятельное и независимое от него явление, покажет время. В любом случае сохранение двухполюсной модели — Россия Путина и Россия оппозиционная — в нынешних условиях губительно.
Если оппозиционерам с Болотной удастся подать ситуацию как противостояние режима с недовольными протестующими уличными массами, требующими справедливости, одно это станет их существенной победой. С другой стороны, люди, которым не безразлична судьба страны, не могут в таких условиях сидеть сложа руки и гадать, какое же решение примет Путин после 4 марта. А вдруг не то?
В условиях политики, имеющей только два полюса, весь капитал критики, извлекаемый из возможных просчетов и колебаний Путина, из его неубедительных кадровых назначений и неудач в борьбе с коррупцией, будет автоматически присваиваться Россией-2, а значит, играть на руку глобальной гегемонии. Рано или поздно этот процесс достигнет критической черты, за которой существование свободной, единой и суверенной России станет проблематичным. Инерциальный сценарий поведения Путина после 4 марта (увы, самый вероятный) неминуемо приведет именно к этому. Если же возникнет третья позиция с четкой программой из пяти перечисленных пунктов и заслуживающими доверия лидерами, в любом случае укрепляться параллельно будут два полюса — как «болотный», так и патриотический («анти-оранжевый» или Поклонный).
Консервативная революция
Формирование патриотической третьей силы — это национальный императив. Эта сила радикально изменит политическую карту России. Россия-2 идет на шантаж Путина, требуя «больше демократии». Россия-3 — патриотическая Россия-3 — должна потребовать от Путина «больше патриотизма». Если Путин будет эффективно противостоять Болотной и отстаивать интересы страны, то патриоты в этом поддержат его, как поддержали на Поклонной. Если он будет колебаться, чему тоже есть примеры, Россия-3 должна оказывать на власть давление. В критической же ситуации надо быть готовыми самим вступить в жесткую конфронтацию с внешним и внутренним врагом, а если понадобится, то и взять власть.
Единственный правильный и спасительный для России сценарий событий после 4 марта мы должны написать собственной рукой. Собраться с силами, набраться мужества и поднять над нашим агонизирующим обществом русский флаг возрождения, сражения и победы. Неправильно и безответственно в такой критической ситуации связывать все будущее страны с одним человеком.
Консерваторы привыкли быть лояльными власти, им легче поддерживать существующий порядок вещей. Но когда порядок рушится на глазах, а власть явно не способна остановить центробежные тенденции, приходится менять психологию. Сегодня нам необходима консервативная революция, пробуждение, духовное восстание тех, кто предан России и готов любой ценой биться за нее с глобальной гегемонией. Быть может, это тот самый последний бой, мысль о котором вдохновляла бесчисленные поколения русских людей, горой стоявших на защите своей Родины, ее свободы, ее идеи, ее миссии.