Внешняя политика страны представляется россиянам все менее продуманной
Внешняя политика России начинает казаться гражданам страны все менее внятной и концептуальной. А само общественное сознание в результате теряет стратегичность и глобальность видения проблемы.
И причиной этого являются, скорее всего, не всегда вразумительные повороты и решения в этой сфере, принимаемые на высшем политическом уровне.
По данным Левада-центра, в январе 2008 года большинству все было ясно, 60 % граждан полагали, что у России есть продуманный внешнеполитический курс. Лишь 21 % думал, что ее внешняя политика сводится к простому реагированию на внешнеполитические обстоятельства. Это было время между мюнхенской речью Путина и освободительным походом российской армии в Закавказье — успешном, но не доведенном до конца.
То, что сказал тогда в Мюнхене Путин, было тем, что хотела услышать страна. Когда Россия послала войска на помощь Южной Осетии и Абхазии, это полностью вписывалось в данный курс. И народ, за исключением прозападных коллаборационистских групп, это решение поддержал, равно как и все ведущие политически силы страны. Но, как и во времена русско-прусской войны, успешный поход остановили. Медведев, подобно Петру Третьему, прекратил войну и заключил даже не мир, а вообще неизвестно что. Развязавший войну Саакашвили оказался безнаказанным, зато отношения с Грузией — испорченными.
Отношения ухудшаются как со странами Запада, так и с соседями по СНГ
И в начале 2009 года уже только 49 % верили в продуманность внешнеполитического курса России, а 27 % видели в нем лишь импульсивную реакцию на внешние события. Этот уровень оценок сохранился до начала 2011 года. Но тут российская власть совершила вообще немыслимое — одобрила агрессию НАТО против Ливии, санкционировала варварские бомбежки страны, массовые убийства мирного населения и позднее — пытки и расправы над сторонниками прежней власти.
Затем последовало еще и вступление в ВТО. Причем, власть не смогла даже внятно объяснить, зачем оно вообще нужно. В итоге уровень понимания упал еще ниже — теперь уже только 43 % граждан оценивает внешнеполитический курс России как продуманный, а 35 % — как некую невнятную и импульсивную реакцию.
Это чуть ли не худший показатель за последние шесть лет. Такое впечатление, что Россия возвращается в домюнхенскую эпоху. Вместе с тем упрощается и деконцептуализируется само внешнеполитическое сознание общества.
На вопрос о том, сотрудничество с какими странами прежде всего нужно России, 18 % отвечает, что с США — это самый низкий показатель, за исключением 2009 года, когда он составлял 15 %. В 2001 году он был на уровне 31 %. При этом 48 % говорит, что с Германией, Францией, Англией, другими странами Западной Европы. Примерно такой же уровень с небольшими колебаниями держится с начала 2000-х гг. Японию называют 18 % — последовательное снижение в полтора раза с 27 % в 2001 году. Индию и Китай указывают 34 % — рост в полтора раза с 22 % в 2001 году. Украину, Белоруссию, Казахстан и другие страны СНГ называет 50 %. Это практически возврат к имевшимся в 2001 году данным — тогда было 53 %. О дружбе с арабским миром, Кубой, КНДР, т.е. традиционными союзниками упоминает 9 % (в 2001 году — 11 %).
С одной стороны, картина логичная: Украина и Белоруссия всегда были и будут ближе, чем США и Северная Корея. Кроме того, с США конфликты и соперничество есть, с Францией и Германией как будто нет. Хотя агрессию против Ливии развязали как раз не США, а Франция, Великобритания и ФРГ.
Но в этих данный можно увидеть и другой контур. Российское сознание ориентируется на сотрудничество с теми, кто географически ближе, и теряет из поля зрения тех, кто дальше. И это уже не стратегия комбинирования: США — главный конкурент, значит заключаем союз с теми, кто им оппонирует — Францией, Кубой, КНДР, арабами. Тогда тут можно было бы увидеть выстраивание новой мировой комбинации союзников, то есть это было бы некое проявление стратегического мышления и ощущения себя как мировой державы.
То, что рисуют приведенные данные, к сожалению, дает основание говорить о сужении горизонта. Сознание страны как бы держит в поле своего внимания лишь то, что рядом, с чем можно непосредственно соприкоснуться.
Это даже не пресловутое «континентальное» сознание как антитеза «морскому». Не отражение роли «континентальной империи». Даже в середине XVII века, когда Россия была именно таковой, принципы сформулированные тогда Ордын-Нащокиным утверждали именно объемное, стратегическое видение: «Дружить не с соседом, а через соседа».
Сегодняшнее сознание как раз в целом ориентировано на «дружбу с соседом», хотя понятно, что в чистом виде между Францией и Россией или Россией и Индией есть и еще другие страны.
Роли мировой державы соответствовало бы либо сотрудничать с США, либо конкурировать с ними, и тогда — сотрудничать с теми, кто далек от твоих границ, но находится в конфликте с твоим оппонентом.
Нынешняя конфигурация — это просто попытка спрятаться за спины остальных от того, что является основным фактором мировой политики. Уйти в свой подвал, зарыться головой в песок.
Но Россия, с одной стороны, слишком богата, а с другой — слишком слаба, чтобы позволить себе забыть о том, кто сильнее всех. И о том, что ее ресурсы имеют мировое значение. Следовательно, либо она будет на равных держать себя с теми, кто силен, либо будет подчинена ими.
Либо Россия будет на равных держать себя с теми, кто силен, либо будет подчинена ими
Кстати, при всем стремлении россиян к дружбе со странами СНГ, если десять лет назад, в феврале 2002 года 60 % считали, что отношения с ними улучшились, сегодня так думают лишь 40 %. Тогда также 60 % полагали, что за время правления Путина улучшились отношения со странами Запада — сегодня такую оценку времени правления и Путина, и Медведева дают 53 %.
То есть получается, что отношения ухудшаются и с одними, и с другими. Теряем одних, но не приобретаем других.
Сегодня 7 % считают, что США — защитник мира и демократии в мире. При этом 76 % видят в них агрессора, который стремится взять под контроль все страны мира.
Но это понимание пока не выливается в готовность четко себя позиционировать в мировом политическом процессе. 16 % считают, что с США нужно сближаться, 31 % — сохранять прежние отношения, 39 % — увеличивать дистанцию.
Как было сказано, 48 % готовы ориентироваться на сотрудничество со странами Западной Европы. При этом 6 % хотели бы вступления России в НАТО, 25 % — сотрудничества с НАТО «в интересах безопасности», 24 % — противостояния расширению НАТО и создания по отношению к нему оборонительных союзов. Но при этом 32 % — не хотят ничего, а 14 % — не знают, чего хотят.
Общественное сознание страны в общем-то все понимает, но не готово позиционировать себя в пространстве угроз современного мира. Ему все еще кажется, что нынешняя Россия — это почти СССР. Что на страже границ стоят шестьдесят тысяч танков, что ее подлодки для развлечения всплывают ввиду набережной Нью-Йорка, а на боевые дежурства вылетают самые современные в мире боевые самолеты. И кажется, что задеть интересы страны в мире или покусится на ее ресурсы не посмеет никто.
Но только всего этого уже нет. И отсидеться не удастся. Либо все это нужно вновь создать, либо готовиться к участи Ливии. Но, прежде всего, надо понять, что главное — менять сознание и определить свою роль в мире. И что такая страна как Россия может быть либо сверхдержавой, без соизволения которой, как при Брежневе, «в мире не может выстрелить ни одна пушка», либо она не будет ничем.
А времена, когда любую серьезную войну в мире можно было остановить звонком генсека из Кремля, давно прошли.