Одно из свойств В. Путина — говорить невразумительно. Когда он о чем-нибудь говорит, то непонятно, всерьёз он, или для «строкажа» устно-письменных выступлений. И с эргономикой тоже непонятно — введут ли её, или поговорят для успокоения совести мудрецов, вроде С. Говорухина… Но — прежде чем обсудить январские тезисы Путина об эргономике — позволим себе некоторое поясняющее вступление…
Всем известна поговорка — «игра не стоит свеч». Что она означает? То, что есть дела стоящие, а есть дела, за которые не стоит браться, потому что итог не окупит издержек. Выход из второй ситуации предлагает особая дисциплина в экономике — ЭРГОНОМИКА — наука о том, как сделать игру дороже или свечи дешевле в случае, когда «игра не стоит свеч».
Эргономический результат — это превращение прежде убыточной деятельности в прибыльную. Для современной России ничего важнее нет. Давайте рассмотрим само слово «эргономика».
Она произведена от греческого слова ergon — т.е. «дело, общее дело, служение». То, что мы называем эргономикой в греческом полисе называлось ныне церковным словом «литургия» (греч. leitourgia — «общее дело», от leiton — «общество» и ergon).
Литургия в древности — это общая работа на благо государства, та работа, которая невозможна и безсмысленна в индивидуальном исполнении.
В одиночку никто не может построить городских стен или флот. Поэтому — дабы городу и всем в городе жить — выходили всем миром, на, по-русски говоря, «мирскую помочь», по сути, общим трудом помогая друг другу, всем и каждому в данном полисе.
Так вот, важно отметить, что литургия в старом смысле этого слова (эргономическое общенациональное действие) не может быть осуществлено через рыночные механизмы и частную инициативу. Не может, и все тут! Литургия — дело общее, она служит всем сразу — а значит, никому в отдельности, она поднимает шансы на успех у всех равномерно — а значит, никому в отдельности, не выделяя никого особо.
В условиях свободной совершенной частной конкуренции действует т.н. «естественная эргономика» — люди в своей экономической практике делают то, что им удобно, и стихийно протаптывают в рыночных джунглях торные тропы. Если апельсины выгоднее выращивать в Марокко, с учетом его климата и традиций, то их и будут, не мудрствуя лукаво, выращивать в Марокко. Это будут делать без всякого участия со стороны марроканских властей, естественным путем частной инициативы. От властей Марокко требуется одно — не мешать.
Свободная торговля с её естественными тропами в рыночных джунглях не плоха и не хороша, как и любая стихия. Если мы пророем канал из Черного моря в Каспий, то уровень Каспия повысится более чем на 7 метров, потому что Каспий — ниже уровня мирового океана. А если мы пророем канал из озера Титикака в Тихий Океан, то все озеро Титикака сбежит в океан водопадом, оставив только каменистую пустыню. Почему? Очень просто: Титакака лежит волей Творца значительно выше уровня мирового океана.
Вот и отвечайте после этого на вопрос — хороша или плоха связь с мировым океаном для замкнутых озер? В одних случаях канал обогатит озеро водой, в других — уничтожит всю флору и фауну озера. Совершенно аналогично решается и вопрос со свободой торговли и естественной эргономикой производственных процессов.
Они не добро и не зло. Они — инструмент, который нужно уметь использовать. Мысль эта, в общем-то не сложна, но в речах российских политиков стала звучать совсем недавно, да и то напополам с восторгами от вступления в ВТО.
Выступая в 2011 году в Госдуме В.Путин сказал, что 2012 год «должен стать годом инфраструктурных проектов». Тогда эту фразу пропустили мимо ушей или посчитали популизмом. Однако какой же популизм в том, что массам чуждо и непонятно? Популизм — это призыв брать все и сразу, отняв и поделив. К инфраструктурным проектам это не относится. Вот уж что не прибавит Путину голосов — так это туманные намеки на эргономическую реформу российского народного хозяйства. Доказывая, что строки про неё попали в речь не случайно, Путин повторяет в том же духе в 2012 году:
«В дальнейшем правительство России должно поддерживать крупные инфраструктурные проекты, связанные с развитием транспортной системы и обезпечением надежной связи с Сибирью и Дальним Востоком» (цит. по газете «Ведомости»).
Путин пишет, что «малый и средний бизнес быстро реализует новые возможности, которые появятся с развитием инфраструктуры», в первую очередь — дорожной сети. Однако «создавать ее сейчас способно только государство», полагает он.
Явно полемизируя с отставным Кудриным, Путин в каких-то извиняющихся тонах, неуместных для национального лидера, заговорил и об аграрном секторе.
«…в условиях неопределенности мирового рынка, значительных колебаний цен на продовольствие аграрная безопасность — способность страны самостоятельно себя прокормить — является не менее важным условием экономической и социальной стабильности, чем равновесный бюджет или надежная валюта».
Получилось даже смешно — «не менее важным»! Да кому они будут нужны, эти равновесные бюджеты и надежные валюты, если страну без продовольственной безопасности в любой момент могут задушить костлявой рукой голода? И, тем более, в чем будет выражаться их «равновесие» и «надежность», если даже минимального пайка они своим гражданам гарантировать не могут?
Понятно, что и бюджет, и валюта близко не стояли к проблеме аграрной безопасности национального суверенитета, но Путин не может избавиться от излишнего политеса в отношении гуру либерализма.
Безусловно, учитывая сложность терминологии и малоактуальность для «быдлокласса» затронутых проблем, контуры эргономической реформы России для Путина — не предвыборный популизм. Тема интересна только для узкого круга специалистов, подкованных в экономике. Мысль Путина вращается вокруг основного стержня (как минимум, три последних года) — как и где изыскать ту почву, на которой, его словами говоря «малый и средний бизнес, подлесок здорового капитализма, гарант конкурентной среды» вырастит свои сладкие плоды просвещения. Если раньше считалось, что нужно просто загнать человека в тундру с лопатой, а дальше рыночные механизмы все обустроят, то теперь приходит осознание (непросто, через тернии), что ИГРЫ ДОЛЖНЫ СТОИТ СВЕЧ.
Человек с простой лопатой в тундре не «встроится» в мировое разделение труда, как думали Гайдар и Кудрин. Он там элементарно помрет, и все дела. Для тундры нужна своя эргономика экономических процессов, нечто такое, что сделало бы труд в тундре более выгодным, чем на экваторе. Землю не выбирают, но выбирают условия на земле. И если мы зазываем человека трудиться или инвестировать, то необходимо быть КОНКУРЕНТОСПОСОБНЫМИ на мировом рынке приглашений.
Государство заинтересовано в конкурентоспособном бизнесе, это верно. Но и бизнес заинтересован в конкурентоспособном государстве. Ему категорически мало простого «не мешать», достаточного для выращивания апельсинов в Марокко.
Бизнесу нужно дать такие стартовые условия, чтобы его издержки в начальный (убыточный) период деятельности были ниже, чем где-нибудь в другом месте. Иначе бизнес уйдет туда, где его более хлебосольно приглашают более эргономично устроенные национальные хозяйства.
Путин решил, что это — современные дороги. Мол, вокруг новых современных дорог сама собой (вдоль трассы) нарастет «зеленая масса» малого и среднего бизнеса, которому выгодно и интересно открывать дело на обочине. И в этом Путин, безусловно, прав. Другое дело, что дорожный тезис его далеко не исчерпывает темы эргономики народного хозяйства. В этом ракурсе, сказав «а», нужно говорить и «б» — о новых энергетических комплексах, выгодных частнику дешевой энергией, о дешевом сырье и топливе, о наукоградах, питающих за казенный счет бизнес идеями, и ещё много о чем. Дойдет ли державная мысль и до этого? Поживем — увидим…