Сегодня мы последний раз пойдем на митинг. Мы – это я, пара художников, три журналиста, один бородатый бард и наши дети, которым от 16 до 22 лет. Мы, конечно, нацепим белые ленточки, а дети развернут над головами самодельный плакат с забавным слоганом «Путин как-то не очень». Бард из стихийно образовавшегося движения «Мы не оранжевые, мы рыжие: барды за честные выборы» снова возьмет с собой гитару и снова не сможет ее расчехлить — на площадях окуджавские притчи никому не слышны. Вокруг нас непременно образуется толпа из знакомых, друзей, одноклассников и однокурсников.
Мы будем просто стоять и молчать. Слушать, как низвергатель смыслов Сергей Удальцов станет призывать нас остаться, непримиримый Лев Пономарев зачитывать цифры электоральных потерь, а Борис Немцов – снова и снова настаивать на борьбе с режимом. За нашими спинами, как и на Пушкинской, будет оплотствовать стена из «космонавтов», к которым мы уже начали привыкать как к данности. Впрочем, кажется, сегодня они останутся без дела, так как революционный пафос Нового Арбата будет ограничен докладом Лиги избирателей о фальсификациях.
Единственным развлечением окажется неосторожное появление великана Прохорова, которого, наверняка, освистают за поход к Путину. И это окажется высшей точкой протеста. Слава Богу, мы оказались не способны к революции, наш праведный гнев не перескочил пределов привычного в интеллигентской рефлексирующей среде градуса, когда последним аргументом становится топор. А вечером мы засядем в наши фейсбуки, твиттеры, контакты, живые журналы, чтобы спокойно и рассудительно поделиться впечатлениями с иногородними друзьями.
Телевизор покажет нам пару тысяч городских сумасшедших, полиция лукаво отчитается о количестве манифестантов, оппозиционный интернет вновь и вновь огласит наше двухчасовое стояние на промозглом ветру победой. И в нашей жизни в который раз ничего не изменится. Власть споет чуровскую мантру о точке невозврата, напомнит нам о поздравлении президента Обамы, подкинет подачку в виде реформы чего-нибудь и отправит Лигу избирателей в суды. Художники возобновят свои картины, журналисты станут изливаться в независимых блогах, бард, обычно поющий о любви, сочинит политический памфлет, а дети продолжат собираться в дорогу.
Но сегодня мы окончательно поймем, что обязаны сами изолировать эту власть от себя. Мы будем знать о ее существовании, иногда пользоваться ее услугами и в редких случаях вступать в диалог. Но мы никогда отныне не впустим ее в свой дом, как не впускаем в спальню посторонних. Вновь нашим протестным пространством станет кухня, и мы всеми силами будем оберегать его от вторжения извне. Время стихий завершилось. Да здравствует время одиночества!