Со вчерашнего вечера у нас в головах что-то изменилось. Впервые за много лет появилось ощущение «нашей войны». Не в полную силу, но все-таки.
С утра муж рвался на Лубянку, я просила не идти, потом решила идти с ним, потом оказалось, что нам не с кем оставить ребенка. С ребенком на несогласованный митинг нельзя. Отпускать нас одних на Пушку муж не хотел. В общем, пошли втроем на Пушкинскую.
Для
ебенка это вообще первый митинг. У него, понятно, вот такие глаза: столько людей он в жизни еще не видел. На самом деле — как минимум втрое меньше, чем в прошлые разы. Мне показалось — примерно тысяч 15. Малой никогда не видел в одном месте столько людей, а я — столько ментов. Прятались буквально во всех дворах. Это кроме тех, что не прятались. Коллективное настроение людей — мрачное и злое, с предыдущими радостными митингами не сравнить. Зато знакомое — до судорог в мышцах. Я стою и об этом думаю, а муж говорит: «В следующий раз — из дома ни ногой». Ребенок спрашивает: «Почему?». Папа говорит: «Опасно». Ребенок: «Почему? Война начинается?». Мы переглянулись, муж говорит: «Езжай с малым домой и больше ни ногой». Я отвечаю — мол, щас, война так война. А муж: это не война и не революция, это будет клоунада, картинка для телекамер — и так мне тоскливо стало…
У людей настроение тоже было то еще: как только мы подошли, какая-то тетенька посоветовала нам не проталкиваться вглубь, потому что мы с ребенком, начнут разгонять — затопчут. Ну, мы посмеялись, конечно — кто такую толпу разгонять будет? Ребенок с огромным удовольствием орал вместе со всеми «Путин вор!». Он у меня уже как-то спрашивал, что Путин украл, я объяснила, что нашу Родину.
Организаторы — было видно, что в полной растерянности, что очень хотят подраться друг с другом и очень не хотят брать на себя ответственность. Через час после начала митинга было ясно: протест слили. Меня начало мутить от происходящего, несмотря на блестящего, как всегда, Навального и радикального Удальцова, который сказал, что не уйдет, пока не уйдет Путин.
После выступления Пономарева показалось, что люди останутся — вроде как бессрочная встреча с депутатом Госдумы. Но потом сказали, что новый митинг будет 10-го и объявили, что можно расходиться.
Муж сказал, что остается, и отправил нас с ребенком домой. Чуть отхожу от площади — вспоминаю о соседке, у которой иногда оставляю малого, и которая тоже где-то тут. Не с первой попытки вызваниваю ее, отдаю ребенка. Возвращаюсь, ищу мужа. Муж ругается — и что пришла, и что отдала малого, и что, придется, как скотам, подставляться под дубинки.
Стоим — из злости и раздражения стоим. За 99,76%. Из-за них не стоять — стыдно. Организаторы обещают палатки. Но было ясно, что никаких палаток не будет, сразу надо было их привозить, на разрешенный митинг, и с этого надо было начинать, и ставить их, пока на Пушке были тысячи людей. Вообще, все было настолько неподготовленно и неорганизованно… А кто-то говорит: Госдеп )
Впервые разглядела вблизи Навального. У него блестящие нехорошие глаза и такая же нехорошая улыбка. У таких людей есть будущее. А у людей с глазами протухшей рыбы будущего нет.
Когда менты пошли на штурм, люди орали много чего, и в том числе «Полиция с народом» — как во время оранжевой революции в Украине. Это глупость, менты не бывают с народом. Они — цепные псы власти. Если они считают, что власть слаба, они могут не выполнять ее приказы, выжидая, чья возьмет. Но с народом они не бывают.
Когда нас заталкивали в метро, я чуть не упала, но муж удержал. Крик стоял страшный, и в метро тоже скандировали.
В общем, мы целы, живы и здоровы, общественный долг на сегодня вроде как выполнен, ничего страшного не случилось, но мерзко отчаянно.