1812 год стал нервом нашей современной истории. Обращение к испытанному тогда помогает нам объяснить многое в себе. О том, как война 1812-го осознаётся на отдалении двух веков, что она изменила в современниках и потомках, – в нашей рубрике «Бородинская панорама».
– Прошлое незримо присутствует в каждом из нас. Гордость за славных предков становится мерилом исторического самосознания и национального достоинства, – считает доктор исторических наук, профессор Алтайского технического университета Николай Ростов, исследовавший, как воевали на Бородинском поле сибиряки в 1812 и 1941 годах.
– Николай Дмитриевич, сначала 1812-й. Как тогда оказались у Бородино сибирские военные части?
– В июле 1808 года военный министр Алексей Аракчеев отдал приказ о следовании из Сибири в Казань Сибирского и Иркутского драгунских полков, Ширванского и Томского мушкетёрских полков, передислокации Селенгинского мушкетёрского и 18-го егерского полков. Под началом генерал-майора Антона Скалона сибиряки в 1809-м дошли до Волынской губернии, конечного пункта своего назначения.
– Для чего потребовалась такая переброска, если с Наполеоном в 1807-м был подписан Тильзитский мир?
– Наша страна в то время воевала со Швецией и Турцией, поэтому для охраны её рубежей требовались свежие войска. Да и в прочность Тильзитского мира Александр I не верил…
В начале войны, с 12 июня 1812 года сибирские полки участвовали в арьергардных боях 1-й и 2-й русских Западных армий. Эти сражения обеспечили соединение наших армий под Смоленском. 25 и 26 июля Селенгинский полк в составе пехотной дивизии Петра Коновницына двое суток сдерживал продвижение к Витебску трёх французских корпусов. «Наши дерутся как львы, – писал Пётр Коновницын жене. – С восьми часов утра до пяти часов пополудни я дрался с четырьмя полками и двумя батальонами сводных гренадёр противу, смею сказать, 60 тысяч человек. Я целый день держал самого Наполеона, который хотел обедать в Витебске, но не попал и на ночь, разве на другой день».
Смоленский подвиг французского сибиряка
После Смоленского сражения французы заговорили о сибиряках с уважением и страхом.
Под Смоленском ими командовал генерал-майор Антон Скалон, француз по крови, сибиряк по рождению. Потомственный военный родился на Алтае, в Бийске. Когда под Смоленском русские драгуны, не выдержав кавалерийской атаки дивизии Брюйера, бежали в город, артиллерийские позиции русских и защищавшая их пехота остались без прикрытия. Видя это, командовавший резервом генерал Скалон решился на отчаянный шаг: повёл сибирских драгун в контратаку во фланг наступавшим французам. Это было против правил, против здравого смысла. Поражённые французские артиллеристы замерли с зажжёнными фитилями у своих орудий. Они не смели сделать ни выстрела, боясь угодить в своих.
Пушки молчали. С поля боя доносились звон клинков и душераздирающие крики. Четверть часа сибиряки рубили и кололи врага. Опешив от безумной ярости кавалеристов Скалона, неприятель дрогнул, его ряды оказались сметены.
Выигранного времени хватило для спасения русских батарей и пехоты. Предпринятый Скалоном манёвр сорвал попытку французов молниеносно ворваться в Смоленск. Генерал-майор остался с последним эскадроном прикрывать отход основных сил и погиб от разорвавшейся рядом с ним гранаты.
По личному указанию Наполеона русский герой был похоронен у подножия Королевского бастиона Смоленска с отданием всех почестей. Французский император присутствовал при погребении и, соблюдая русский обычай, бросил на могилу генерала горсть земли.
Поле славы. 1812-й
– Где и как сражались воины из Сибири на Бородинском поле?
– В 1812-м на Бородинском поле сибиряки защищали две важных позиции – Багратионовы флеши и батарею Раевского. Флеши французы атаковали семь раз. В решающий момент на помощь защитникам пришла 3-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Петра Коновницына, в составе которой были Селенгинский пехотный полк, Иркутский и Сибирский драгунские полки из 3-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Петра Палена.
Около девяти часов дивизии Морана и Брусье атаковали центр русской позиции – Курганную батарею (батарею Раевского), получившую у французов имя «редута смерти». Адъютант Барклая-де-Толли Вольдемар фон Левенштерн вспоминал, как увидел отступавшую русскую пехоту, заметил стоящий вправо от холма батальон Томского полка. Именем главнокомандующего Левенштерн приказал командиру томичей вести подчинённых освобождать батарею Раевского от французов. Адъютант Барклая-де-Толли вспоминал: «Это был толстенький круглый человек, но в нём горел священный огонь. Поднявшись на середину холма, солдаты Томского полка прокричали грозное Ура! и с остервенением кинулись на всех, кто попадался им навстречу».
Позже, во время отражения контратаки противника, фельдфебель 18-го егерского сибирского полка Иван Золотов взял в плен французского бригадного генерала Шарля Бонами. После отражения второго штурма батареи по приказу Барклая-де-Толли войска генерал-лейтенанта Николая Раевского, которые держались «до тех пор, пока убитыми и ранеными не приведены были в совершенное расстройство», оставили высоту, а позиции батареи заняла сибирская 24-я пехотная дивизия генерал-майора Петра Лихачёва. Используя четырёхкратное превосходство в живой силе, французская пехота ворвалась на батарею Раевского. Русские солдаты штыками сбрасывали неприятеля и сами падали вместе с врагами. Шёл жестокий рукопашный бой. В плен не брали ни с той, ни с другой стороны. Большинство воинов из дивизии Лихачёва пали в том бою смертью храбрых. Исколотый штыками генерал-майор был взят в плен и представлен Наполеону. Последний выразил ему своё восхищение и подал обратно шпагу. Пётр Лихачёв оружие не принял, сказав: «Плен лишил меня шпаги, и я могу её принять обратно только от моего государя».
«Сей день, – писал Михаил Илларионович Кутузов, – пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов…»
День Бородино. 1941-й
Ожесточённые бои на подступах к Можайску на Бородинском поле разгорелись в октябре 1941-го.
– Николай Дмитриевич, было у солдат 32-й сибирской Краснознамённой стрелковой дивизии, прибывших на Бородино вместе с другими войсками, ощущение, на какой земле предстоит драться?
– Командир дивизии полковник Виктор Полосухин в книге отзывов посетителей местного военно-исторического музея в графе «Цель посещения» написал: «Приехал Бородинское поле защищать».
На Бородино немецко-фашистское командование направило ударные силы вермахта – 40-й моторизованный корпус, 7-ю пехотную дивизию. Первый дивизион сибирских стрелков под командованием новосибирца капитана Зеленова занимал огневые позиции в центре Бородинского поля – там, где в 1812-м дрались русские солдаты батареи Раевского и 24-й пехотной дивизии. «Не посрамим же славы наших предков», – обратился к бойцам капитан Зеленов. Приняв на себя удар многократно превосходящего по силам противника, сибиряки стояли насмерть. За один час боя артиллеристы капитана Зеленова уничтожили 19 танков врага. Когда многие из них погибли и некому было вести огонь, к орудию встал командир. Он подбил два танка, бронемашину и сам погиб в этом бою…
Расчёт под командованием сержанта Русских уничтожил пять фашистских танков. В итоге в живых остался только уроженец Алтайского края Федор Чихман. С оторванной рукой, теряя сознание, он поджёг ещё один танк. Когда началась новая атака, командир дивизии Полосухин встал к орудию раненого наводчика и подбил два танка.
«В решающую минуту сражения командир дивизии бросил в бой свой последний резерв – разведбат, – вспоминает дивизионный разведчик Иван Лоптев. – Со связками гранат воины-сибиряки бросались под танки. Вместе со своими разведчиками погиб и их командир майор Корепанов. Враг не прошёл…»
Высокую оценку боевым действиям на Бородинском поле дал командующий Западным фронтом Георгий Жуков: «На Можайском направлении одной из лучших в ожесточённых схватках с врагом проявила себя 32-я стрелковая дивизия полковника В. И. Полосухина. Спустя почти 130 лет после похода Наполеона этой дивизии вновь пришлось скрестить оружие с врагом на Бородинском поле – том самом, что является нашей национальной святыней, бессмертным памятником русской воинской славы. Её воины не уронили этой славы, а приумножили её».