Чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации в Алжире Александр Золотов, который помимо русского владеет также арабским, английским и французским языком, провел большую часть своей дипломатической карьеры в арабском мире. Он работал в Тунисе, Рабате и Омане, а в Алжире появился уже в третий раз: с 1989 по 1994 год он был сотрудником российского посольства в Алжире, с 2000 по 2006 год занимал пост советника во все том же посольстве, а в 2012 году вернулся туда уже в качестве посла. Во время беседы он сделал особый упор на торгово-экономических отношениях Алжира и Москвы, а также прояснил позицию его страны по поводу таких региональных конфликтов как кризис в Сирии и Мали.
L’Expression: Ваше превосходительство, вы работаете здесь уже не первый день, а Алжир сейчас готовится к очень важным парламентским выборам. Что вы думаете об этом событии?
Александр Золотов: Единственное, что я могу сказать, так это то, что мы внимательно следим за идущим в Алжире избирательным процессом. Мы поддерживаем направление реформ, которое определило алжирское руководство с помощью пакета законов о политических партиях, выборах и участии женщин в выборных органах. Таким образом, мы рассматриваем эти реформы как проявление искреннего стремления алжирских властей и алжирского народа укрепить демократические ценности в стране и при этом сохранить стабильность, принимая во внимание местные особенности, традиции, политические и идеологические ценности. Нам бы хотелось, чтобы этот стартовавший год назад процесс получил достойное завершение и дал ощутимые результаты в плане расширения мультикультурализма и плюрализма мнений, а также укрепления экономики и ее адаптации к международным условиям.
— Что касается экономики, намеревается ли ваша страна представить на алжирском рынке что-то помимо оружия? Ведь до настоящего времени торговые связи Алжира и России ограничиваются практически исключительно продажей оружия…
— Я хотел бы вернуться немного назад. Между нашими странами существовала традиция плодотворных отношений со времени провозглашения независимости вашего государства до того момента, когда Советский Союз перестал существовать в начале 1990-х годов. Тогда мы сосредоточились на наших собственных проблемах, нам нужно было стабилизировать внутреннюю ситуацию в России. В результате мы не уделяли большого внимания укреплению торгово-экономических связей с иностранными государствами. В начале этого тысячелетия мы начали восстанавливать связи с внешним миром. В случае Алжира это привело к подписанию в 2001 году Декларации о стратегическом партнерстве. Кроме того, это было первое соглашение подобного рода с арабо-африканской страной, что лишь подчеркивает наш интерес к вашему государству. В декларации в частности было прописано, что обе стороны должны предпринять усилия для придания нового наполнения отношениям в различных сферах, в том числе экономике и торговле. Второй конкретизирующей составляющей этой декларации стало формирование смешанной комиссии по вопросам торговли, экономики, науки и техники.
К настоящему времени мы провели уже пять заседаний этой комиссии. Последнее состоялось в Москве в начале декабря 2011 года: в нем принял участие министр финансов Алжира Карим Джуди. Этот механизм позволил определить основные направления сотрудничества в сферах ответственности комиссии. Не так давно стороны договорились о том, чтобы найти средства расширить российское техническое содействие в жилищном секторе. В настоящий момент мы занимаемся подготовкой первых встреч представителей заинтересованных учреждений. Кроме того, нам удалось выйти на алжирский рынок углеводородов. У трех российских компаний, в том числе и Газпрома, есть совместные проекты с Sonatrach и другими алжирскими предприятиями. Я говорю вам все это, чтобы показать, что ситуация не стоит на месте, в ней есть ощутимый прогресс. К тому же мы организовали два бизнес-форума. Мы пытаемся сделать так, чтобы деловые круги обеих стран лучше узнали друг друга, так как для обеих сторон сейчас очень важно найти надежных партнеров.
— Что вы думаете о деловом климате в Алжире и в частности о законе 49/51%?
Насколько мне известно, существует немало стран, которые пользуются той же формулой. В принципе она не создает неудобств. Алжирские законы не ставят ограничений перед иностранцами. Российским компаниям следует обсудить с алжирскими партнерами конкретные проекты и найти формулы, которые будут выгодны для обеих сторон. Все это вопрос переговоров и двухсторонних интересов. Это бизнес, и если кто-то хочет реализовать тот или иной проект, он начинает переговоры, пытается согласовать его. И если другая сторона думает, что это может быть выгодным для нее, не вижу причин, почему нам нельзя двигаться вперед. Если иностранный партнер хочет работать, именно он должен приспосабливаться к существующим законам. Если стороны по-настоящему заинтересованы в совместной работе, всегда можно найти компромисс. Главная же проблема в том, что наши деловые круги плохо знакомы с вашей страной.
Такая ситуация связана с нашей внутренней политикой, которая в определенный момент замкнулась в себе. Таким образом, нам нужно добиться обмена информацией между деловыми кругами. Это мы как раз и пытаемся сделать с помощью смешанной комиссии. Кроме того, наше Министерство экономики занимается разработкой специального сайта, который должен облегчить для наших предприятий выход на алжирский рынок. В настоящий момент мы отправляем в Москву информацию по Алжиру, которая затем появится на этом сайте. К тому же, существует и еще один механизм, Российско-алжирский деловой совет. С другой стороны, нужно учитывать тот факт, что у нас нет эффективных страховочных механизмов, и сейчас мы как раз пытаемся сформировать подобную систему. После распада СССР наша страна вступила в фазу перехода к рыночной экономике, однако у нас были созданы не все нужные механизмы.
— Ваше превосходительство, как развиваются события вокруг «Вымпелкома» и Djezzy?
— Речь идет о частном российско-норвежском предприятии, у которого есть прямые контакты с алжирской стороной. Вы ведь слышали заявления господина Джуди и министра Муссы Бенхамади. Если я правильно понимаю, обе стороны сейчас заняты поисками подходящего для всех решения. Мы же как государственный институт не можем вмешиваться в дела частных предприятий. Мне кажется, что действовать здесь нужно предельно аккуратно, потому что на карту поставлены миллиарды.
— Российская позиция по вопросу Сирии противоречит мнению большинства членов Совета безопасности ООН. Некоторые наблюдатели отмечают, что такая позиция отнюдь не бескорыстна: это касается военной базы в Тартусе, оружейных контрактов на 500 миллионов евро и поставки 36 истребителей.
— Прежде всего, хотел бы внести небольшое уточнение: Тартус — это не военная база, а опорный пункт логистической поддержки. Главный момент в нашей позиции по Сирии заключается в том, что мы поддерживаем международную законность. Помимо нашего сотрудничества с Сирией. Кроме того, контракты, о которых вы говорите, были подписаны несколько лет назад, а не сегодня. Приоритетная задача для нас — добиться того, чтобы сирийская проблема решалась в рамках международной законности. Другими словами, мы выступаем против иностранного вмешательства и за внутрисирийский диалог. Именно этого мы и пытаемся добиться, защитив при этом суверенитет самой Сирии. Разумеется, в Сирии действительно существует сильное стремление к изменениям, что, кстати говоря, совершенно естественно, однако помимо сторонников перемен есть в стране и те, кто поддерживает существующий режим. Таким образом, лучший способ преодолеть кризис и не подтолкнуть страну к гражданской войне — это привести обе стороны к диалогу. Именно это мы и пытались сделать с самого начала с помощью наших контактов не только с сирийской властью, но и оппозицией.
Прошлой осенью в Москве прошла встреча с членами внутренней и внешней оппозиции, тогда как 20 апреля в российскую столицу прибыла еще одна делегация внутренней оппозиции. Хотел бы также отметить, что мы с самого начала выступали за урегулирование кризиса в рамках арабского мира, и в этом наша позиция сходится с позицией Алжира. В прошлом мы видели попытку решить проблему в рамках лиги арабских государств путем отправки миссии наблюдателей, но, к несчастью, они покинули страну. Тем не менее, хотя насилие в стране и не прекратилось, его интенсивность заметно ослабла. Сегодня мы по-прежнему стоим на этой позиции. Весь мир сейчас поддерживает миссию Кофи Аннана, основная задача которой — это отправка международных наблюдателей, прекращение боевых действий обеими сторонами и начало диалога. В результате все возвращаются к тому подходу, за который мы выступали с самого начала.
— Тем не менее, вы не проявили подобной непреклонности в случае Ливии… Другими словами, вы отстранились, разве нет?
— Если вы хотите вернуться к ливийскому случаю и той знаменитой резолюции, которую мы позволили принять, должен сказать, что в ней не предусматривались использование боевых самолетов и бомбардировки ливийский военных объектов. В резолюции говорилось только о создании закрытой воздушной зоны.
В тот момент ливийский режим использовал военные самолеты против мирных жителей, и всем нужно было действовать быстро, чтобы положить конец подобной практике. Но посмотрите на нынешние последствия этой операции для соседних с Ливией стран, в том числе и Алжира: контрабанда оружия, усиление терроризма. Поэтому в любом кризисе нужно действовать осторожно и убедиться, что подобный сценарий не повторится в других государствах.
— Какими будут последствия возвращения Путина в Кремль? Изменится политика России по отношению к арабскому миру? Должны ли мы что-то менять в нашем посольстве в Москве?
— Не думаю. Скорее всего, она станет продолжением нынешней. Мы всегда развивали связи с арабскими странами на постоянной основе. У нас есть соглашения с Лигой арабских государств и Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива. Кроме того, мы стремимся восстановить политические и экономические отношения со многими арабскими странами. Вы упомянули возвращение Путина, и, должен сказать, это многообещающее событие для отношений двух наших стран. В прошлом он и президент Бутефлика уже обменялись визитами. Таким образом, можно сказать, что Путин стоял у истоков восстановления отношений Алжира и России.
— В Сахеле сформировалась взрывоопасная ситуация, которая недавно еще больше обострилась после провозглашения независимости Азавада на севере Мали. Россия до сих пор не высказала своей позиции по этому вопросу. Почему?
— Возможно, наше мнение попросту не услышали. Мы сказали, что проблему необходимо решать в рамках суверенитета Мали путем диалога между оппозицией и Бамако. Подчеркиваю: вопрос северной части Мали должен решаться в рамках национального суверенитета Мали. Кроме того, мы поддерживаем усилия членов Экономического сообщества стран Западной Африки, а также соседних государств и в первую очередь Алжира. Он играет ключевую роль, потому что не только имеет обширную границу с Мали, но и прекрасно понимает ситуацию в регионе с учетом своих отношений с туарегскими племенами.
Мы полагаем, что добиться решения этого кризиса без участия Алжира будет попросту невозможно.
При всем этом разрешение кризиса в Сахеле касается исключительно местных государств. Только они сами могут найти подходящую формулу мирного урегулирования конфликта в Мали и во всем регионе.