Цель концепции «оккупации» — не деньги и территории России, а ее суверенитет и цивилизационная идентичность. Хотя деньги и территории в случае капитуляции на «историческом» поле, конечно же, отберут.
В широкомасштабной кампании по внедрению в общественное сознание новой концепции Второй мировой войны, основанной на тождестве нацизма и «сталинизма», особое место отводится присоединению к Советскому Союзу в 1939-1940 гг. Западной Белоруссии, Западной Украины, Бессарабии и Прибалтики. (О причинах и целях кампании см. «Пакт Молотова-Риббентропа: возвращение в большую политику»). Наряду с Пактом Молотова-Риббентропа и во взаимосвязи с ним, эти действия СССР преподносятся в качестве «вещественных доказательств» равной ответственности Германии и Советской России за развязывание мировой войны.
Соответственно, трактуются территориальные приобретения СССР исключительно как грубо попирающие нормы международного права, преступные по отношению ко всему мировому сообществу, и, в первую очередь, к прибалтийским республикам, Польше и Румынии. Немалую роль в обосновании такой оценки действий СССР играет прямая увязка территориального расширения Советского Союза с Пактом Молотова-Риббентропа. По новой концепции войны, Пакт — это «преступный сговор» Сталина и Гитлера; а «четвертый раздел» Польши, «оккупация» Эстонии, Латвии, Литвы и Бессарабии — его воплощение в жизнь.
Все эти события предлагается теперь рассматривать, как начальный этап Второй мировой войны, на котором две тоталитарные империи совместно решали свои агрессивные задачи. Если последствия германской агрессии для ее жертв были ликвидированы в результате Победы в 1945 г., то «статус-кво» августа 1939 г. в Восточной Европе до сих пор полностью не восстановлено. Поэтому вполне естественно, что пересмотр смысла Второй мировой войны неразрывно связан с темой «преодоления последствий Пакта Молотова-Риббентропа» или иначе — «последствий оккупации».
На первый взгляд, «преодоление последствий Пакта Молотова-Риббентропа», квалификация территориальных приобретений СССР, как незаконной оккупации, попирающей нормы международного права, не представляют никакой опасности для современной России. Российская Федерация эти последствия давно для себя «преодолела», вернувшись к границам даже не СССР августа 1939 года, а к причудливому сочетанию границ Российской империи начала XVIII века с границами Московского царства начала XVII века.
Потеряв руку, странно опасаться чьих-либо намерений оттяпать от нее пальцы. Эстония, Латвия и Литва теперь уже являются частями не России, а Европейского Союза. Все претензии по поводу Вильнюса, Западной Белоруссии и Западной Украины Польша ныне должна разрешать с Литвой, Белоруссией и Украиной, а не с Россией. Восстановление статус-кво в Бессарабии касается исключительно Румынии и Молдовы. Поэтому, казалось бы, проблема оценки законности территориальных приобретений СССР, проблема преодоления последствий Пакта — это чужая проблема и чужая головная боль. Для Российской Федерации она носит исключительно исторический или историко-правовой характер. Как говорится, «нет худа, без добра».
Однако подобный «оптимистический» подход не имеет под собой никакого основания. Это проблема российская, причем не историческая, а политическая. Проблема, от которой прямо зависит безопасность страны, ее роль и место в мире.
Прибалтика
Концепция «оккупации» является краеугольным камнем государственности прибалтийских республик, без нее немыслима их современная политическая система. Эстония, Латвия и Литва позиционируют себя как прямое продолжение (доктрина континуитета), довоенных государств. По официальной версии, в 1940 г. они были «оккупированы» СССР, но де-юре сохранили свою государственность, и восстановили ее в 1991 г. Как заявил президент Эстонии (1992 — 2001 гг.) Леннарт Мери: «Государственная власть в Эстонии или эстонская концепция государственности — или же, если угодно, философия государства — основывается на континуитете эстонского государства». Ему вторит и нынешний эстонский президент Хендрик Ильвес в новогоднем интервью ЭТВ накануне 2012 года: «Эстонское государство было создано в 1918 году и восстановлено на основании юридической преемственности, и роль президента — защищать первоосновы. То, что Эстония была оккупирована — одна из самых больших трагедий в истории эстонского народа, и это было несправедливостью, эта несправедливость не породит никакого нового права». Сформулированную эстонскими президентами позицию в полной мере можно отнести и к Латвии и к Литве.
Такое понимание прибалтийскими республиками своей государственности имеет самое непосредственное отношение к проблеме безопасности России.
Латвия и Эстония, из состава которых в РСФСР, при уточнении административных границ в период «оккупации», были переданы некоторые, населенные преимущественно русскими, территории, сразу же после обретения независимости, стали предъявлять России территориальные претензии на Пыталовский район (Латвия) и города Печоры, Изборск, Ивангород (Эстония).
Литва, в отличие от Латвии и Эстонии, за время пребывания в СССР почти на треть увеличила территорию, и даже благодаря Москве вернула свою столицу Вильнюс, ранее оккупированную Польшей. Лишенная возможности требовать территории, она решила выставить России (как правопродолжателю Советского Союза) финансовый счет: 13 июля 2000 г. литовский Сейм принял «Закон о компенсации ущерба, причиненного оккупацией СССР».
Закон основывается на континуитете (идентичной правосубъектности) России, в соответствии с которым «по международному праву Российская Федерация является правопреемником прав и обязательств СССР». Исходя из этого, литовскому правительству предписывается произвести подсчет ущерба и «начать переговоры и постоянно прилагать усилия с тем, чтобы Российская Федерация возместила народу Литвы и литовскому государству ущерб, причиненный оккупацией СССР». Предусмотрено даже создание специального счета, на котором будут накапливаться средства из России, перечисляемые за преступления «оккупационного режима». Определен и порядок их использования. Литовский пример пробудил финансовые аппетиты и в Латвии с Эстонией. В 2004 г., при представлении президенту Эстонии результатов подсчета ущерба от советской «оккупации», председатель специальной государственной Комиссии по расследованию репрессивной политики профессор Торонтского университета Велло Сало (воевал добровольцем на стороне Третьего Рейха) предложил потребовать от России в качестве компенсации во временное пользование Новосибирскую область: «Пусть, например, в наше пользование отдадут Новосибирскую область, на территории которой в течение определенного количества лет мы могли бы делать лесозаготовки».
Такое требование ни в коей мере нельзя рассматривать в качестве бреда. Профессор исходил из исторического прецедента. По Юрьевскому мирному договору 1920 г. большевики не только признали отделение Эстонии от России, уступили ей населенные русскими земли Печоры, Изборска и Ивангорода, но так же передали эстонской стороне 15 миллионов рублей золотом и предоставили в концессию один миллион десятин леса (о причинах, которые побудили советское правительство пойти на такой договор см.: Игорь Павловский «Юрьевский оффшор: цена Юрьевского мира»).
Уверенность профессору придает и членство Эстонии в Европейском союзе: «Есть большая разница — говорит ли с Кремлем Эстония, в 150 раз меньшая, чем Россия или Европейский Союз, в три раза больший, чем Россия».
В 2005 г. и в Латвии начала действовать Комиссия по подсчету ущерба от «оккупации». В 2009 г. в связи с мировым финансовым кризисом ее деятельность была временно приостановлена, но даже сугубо предварительно латышские эксперты успели насчитать почти 200 миллиардов долларов, которые Россия должна выплатить пострадавшей от ее «оккупации» Латвии.
Нет никаких оснований территориальные и финансовые претензии к России считать делами давно минувших дней или прискорбными, но объяснимыми издержками становления новых демократических государств (повзрослеют и все само собой рассосется).
Сейм Литвы 9 июня уже 2011 г. принял поправки к закону «Об ответственности за геноцид жителей Литвы», направленные, по разъяснению литовского министерства юстиции, на то, чтобы «люди, которые понесли ущерб во времена нацистской и советской оккупации с 1940 по 1991 год, имели право требовать компенсации, вне зависимости от срока давности».
Несомненно, если бы прибалтийская версия преодоления последствий «оккупации» сводилась исключительно к выставлению России многомиллиардных счетов и к территориальным претензиям, то воспринимать ее в качестве реальной, а не потенциальной угрозы российской безопасности не было бы никаких оснований. Как сказал В.В.Путин: «Не Пыталовский район они получат, а от мертвого осла уши».
Однако главным проявлением политики преодоления последствий «оккупации» в Прибалтике являются не виртуальные требования денег и территорий, рассчитанные на перспективу изменения внутриполитической ситуации в России, а совершенно реальная, осуществляемая уже два десятилетия, дискриминация русского населения.
Президент Ильвес, отвечая на вопрос швейцарского журналиста о причинах превращения русского меньшинства Эстонии в «низший экономический класс», заявил: «Они (русские) были Herrenvolk (народ господ — журналист отмечает, что Ильвес произнес это слово на немецком языке, хотя интервью велось на английском) в течение 50 лет, и были в различных исторических смыслах привилегированными. Теперь, когда у них больше нет привилегий, некоторые люди считают это поражением».
Опираясь именно на концепцию «оккупации», этнократические режимы Прибалтики юридически поставили русское население своих стран в изначально неравноправное положение по сравнению с титульными нациями, в положение людей второго сорта. На прямую связь концепции «оккупации» с правовым положением русских совершенно откровенно указывала председатель комиссии по иностранным делам Сейма Латвии Вайра Паэгле: «Если мы отказываемся от концепции оккупации, то ставим под угрозу нашу политику в отношении гражданства, в отношении неграждан и их прав и других ключевых вопросов. Понятно, что на такой шаг мы пойти не можем» (выделено мною — И.Ш).
Только в Эстонии при ее отделении от СССР около трети населения было на законодательном уровне ограничено в гражданских правах, получив уникальный статус «лиц с неопределенным гражданством» (в большинстве своем это люди, родившиеся в Эстонской ССР). В результате, в демократической стране, члене Евросоюза, значительная часть населения, исправно платящая налоги, оказалась лишена демократического представительства, столкнулась с практикой «запретов на профессию», ограничениями в экономической деятельности.
Ограничение в правах каких-либо групп населения и даже полное их лишение встречались в истории неоднократно, но в демократических государствах подобное наблюдалось ранее лишь в Соединенных Штатах Америки (до отмены расовой дискриминации в результате массового общественного движения за права чернокожих граждан специальным законом в 1964 г.).
В Европе пока прибалтийские республики не обрели независимость, прецедентов подобной политики не было. Как известно, Третий Рейх демократическим государством себя не объявлял.
Введенные прибалтийскими режимами ограничения касаются не только фундаментальных политических, но и фундаментальных гуманитарных прав человека. В последние два десятилетия в Прибалтике целенаправленно и методично проводится политика ограничения прав русского меньшинства на получение образования на родном языке и его использование в общественной и политической жизни.
Обосновывается такая языковая дискриминация, опять-таки «оккупацией». Президент Ильвес в уже упоминавшемся интервью четко сформулировал: «Мы оккупируем вашу страну и по истечении 50 лет говорим, что вы должны сделать эстонский официальным языком. Оккупационные власти захватывают земли, депортируют сотни тысяч людей в Сибирь и присылают своих людей на эти земли. И теперь, когда мы снова независимы, язык оккупационных властей должен стать вторым государственным языком? Не задавайте мне смешных вопросов!». Следует учитывать, что политика этнической дискриминации русского населения в Прибалтике проводилась и проводится при полной поддержке Европейского союза и Запада в целом. Никакие международные правозащитные структуры не сочли своим долгом выступить на защиту прав русских. Все они проявляют максимальное понимание и сочувствие к властям Эстонии, Латвии и Литвы, вынужденным преодолевать наследие советской «оккупации».
По мнению Лаури Мялксоо — эстонского правоведа, специалиста в области истории международного права, а в первую очередь, в концепции «оккупации» — такой подход «не может вызвать большого удивления в свете того факта, что большинство членов международного сообщества признали восстановление стран Балтии в 1991 году. То обстоятельство, что советские переселенцы в Эстонии и Латвии в 1992-93 гг. стали лицами без гражданства, не рассматривалось как «дискриминация» ipso facto».
Действительно, «большого удивления» подобное отношение к правам русских не вызывает. Еще полтора века назад Н.Я.Данилевский отметил эту особенность Европы: «Вешатели, кинжальщики и поджигатели становятся героями, коль скоро их гнусные поступки обращены против России. Защитники национальностей умолкают, коль скоро дело идет о защите русской народности». Время до неузнаваемости меняет политические формы, но цивилизационная суть остается неизменной.
Практически безоговорочная поддержка западными демократиями антидемократической политики не мешает прибалтийским этнократиям жаловаться на ограничение суверенитета их стран Евросоюзом из-за русского меньшинства. Как пишет Лаури Мялксоо, эстонскому и латвийскому государствам «было отказано в полной свободе при проведении политики в области гражданства. <…> Тем самым, эти государства не обладают полной «свободой» решать, когда и на основе каких критериев они предоставляют права гражданства русским переселенцам».
Подобные сетования особенно интересны в связи с тем, что нынешнее положение русских, в условиях отсутствия «полной свободы рук», обычно характеризуется как европейская разновидность апартеида.
Конечно, в России есть достаточно влиятельные силы, для которых ущемление прав русских в Прибалтике не является российской проблемой. Как ясно дал понять Президент России Дмитрий Медведев на совместной пресс-конференции со своим латышским коллегой по итогам российско-латвийских переговоров: положение русских в Латвии — внутренне дело латвийского государства. Отвечая на вопрос журналиста о положении соотечественников в Латвии, Президент России заявил: «Я считаю, что эти вопросы, вообще-то, нужно задавать нашим коллегам, потому что речь идёт о ситуации, которая в Латвии, а не в России».
Ничего удивительного в наличии такого подхода нет. В либеральной системе координат, население России составляет гражданскую нацию «россиян», этническая принадлежность которых не имеет для государства никакого значения и является интимным делом (и даже выбором) каждого гражданина. Как пишет профессор В.Д.Кузнечевский, российскими либералами «предпринята попытка возродить сусловско-брежневскую химеру и в иной форме вернуться к понятию «советский человек», отобрав у этого интернационального гомункулуса все родовые национальные признаки. Была изобретена новая категория — «российская нация» (16), или нация «россиян».
Соответственно, защищать российское государство должно за рубежом не русских, а «россиян», т.е. российских граждан. Необходимость же защиты и поддержки за рубежом русского языка определяется тем, что он, в силу исторически сложившейся практики «россиян» им пользоваться, признан государственным языком России.
По этой логике, положение русских в Прибалтике касается Российской Федерации больше чем положение эфиопов в Зимбабве, только из-за русскоязычности первых. Заговори эфиопы по-русски, для российской власти исчезла бы всякая разница.
Однако помимо либерального сообщества в России существует еще и государствообразующая русская нация, численность которой превышает 80% населения страны. Каким образом это «интимное» свойство или выбор (по либеральным понятиям) подавляющего большинства «россиян» превращает проблему дискриминации русских в Прибалтике, в проблему российского государства, показывает пример Израиля. В Израиле чуть более 70% «израильтян» интимно выбрали себе еврейскую этничность. Израиль — государство, с устоявшейся демократической системой правления, считает своим долгом и священной обязанностью отстаивать по всему миру права евреев независимо от наличия у них израильского гражданства. Делается это не по причине филантропии или забвения либеральных принципов гражданской нации, а в виду ясного понимания очевидной истины: интересы государства и государствообразующей нации (реальной, а не виртуальной — «гражданской») неразделимы.
Нация, равнодушная к притеснению соплеменников нежизнеспособна, нежизнеспособная государствообразующая нация делает нежизнеспособным и созданное ею государство. В свою очередь, нежизнеспособное государство не в состоянии эффективно отстаивать интересы создавшей его нации, что отрицательно сказывается уже на ее жизненных силах. Замкнутый круг.
В полной мере это относится не только к Израилю и евреям, но и ко всем другим народам и государствам, включая русский народ и Россию. Поэтому ущемление прав русских в Прибалтике под лозунгом преодоления последствий «оккупации» является прямым и безусловным вызовом безопасности России.